— Семен! Жарких! Ты ли это?
Моряк, не замедляя шага, повернулся, и была в его движении мгновенная кошачья настороженность. Он глянул в лицо окликнувшему и сразу будто расслабился:
— Петр Афонский, что ли? Ты гляди, браток, где довелось встретиться!
Они неловко обнялись на узкой стежке, бегущей к проходной порта.
— Так ты в моря подался? — удивленно протянул Петр. — А говорили, что ты теперь в Москве, в центральном аппарате ОББ…
— Тш-ш-ш, Петро! Сколько раз я тебя учил не задавать дурацких вопросов, да еще вслух. Я ведь не спрашиваю, как ты ни с того ни с сего во Владивостоке оказался, за две с лишком тысячи верст от Якутска. И какого ты черта перед оцеплением крутишься, лейтенант, так сказать, в передовом дозоре.
— А ты откуда знаешь?.. А! Так это я и тебя здесь сегодня прикрываю?!
— Нас, Петро, нас прикрываешь! Ну ладно, свиделись, и хорошо, времени-то в обрез, приятель. Ничего, после войны наговоримся всласть. На всякий случай запомни: ты меня не видел, понял? А теперь пора хлеб зарабатывать.
— Видел не видел, сам я не понимаю, что ли? Ну что же, прощай!
— Не прощай, боб, а до свидания!
Через минуту они разошлись.
…Хлеб «бобов» не был легким.