Печник, услышав его фамилию, будто что-то вспомнил и, чуточку замешкавшись, назвался, в свою очередь:
— А я Семен Жарких.
Добравшись до высокой избы-пятистенки, дед бросил ношу у крыльца и, подталкивая печника, вошел в дом.
— Мать! Где ты запропастылася? Глянь, кого я тебе привел, иди скорише, пока не передумал показывать.
Из смежной комнаты вышла пожилая женщина и, подойдя к Семену Жарких вплотную, стала, не стесняясь, разглядывать.
— Нет, не признаю, кто это, значит, давно не видала. Кто же это может быть?
— Совсем не бачыла, мать, — с торжеством сказал дед Василий, — а тилькы кто недавно жалився: печь, мол, дымит, под весь износился, рытвинами пошел, вот-вот все горшки провалятся. Сознавайся: жалилася? Лаялася?
— Ну чего уж ты при чужом человеке. Вдвоем останемся, так и выясним.
— Этот человек, мать, если не брешет, то печник.
— Батюшки, да где же ты его раздобыл? Да вы садитесь, отдыхайте, издалека, видно, шли, — засуетилась старуха возле Семена Жарких. — А ты бы кваску гостю поднес с дороги, пока я на стол соберу, — упрекнула она деда Василия.
— А чего это ты, мать, раскудахталась? Он же не в гости прибыл, а работать. Подывымося: як поработает, так и покормим, а то чего же харчи без толку на навоз переводить.
— Уймись ты наконец, не все ведь твои шутки понимают, еще обидится человек, тебя не зная.
— Если он вправду хороший — не обидится, верно, хлопче?
— Есть мне у вас и точно что рано, еще не заработал, давайте печь погляжу, — встал Семен Жарких.
Печь была еще горячей, и осмотреть ее изнутри Семену толком не удалось. Однако он понял, что справится с ремонтом, несмотря на то, что уже несколько лет не брал в руки кельмы.
— Ну а кирпичей маленько у вас в запасе есть, хозяева?
— Как не быть, — засуетился дед, — я хоть и не из куркулей, но хозяин, пойдем подывышься, — подтолкнул он парня, — может, с десяток обломков найдем.
— Да скорее приходите, отец, — наказывала бабка Анфиса, — долго ли мне здесь горшками пошурудить.
Дед Василий скромничал: в сарае у него лежала изрядная горка кирпича, заботливо огороженная горбылем. Семен Жарких взял кирпич, оглядел его, прибросил в руке. На боковой грани заметно выделялось клеймо кирпичного завода Атласова, который до революции снабжал едва ли не всю Якутию. Печник постукал кирпич, и послышался чистый металлический звук, он был хорошо обожжен.
— Да этому кирпичу уже лет пятьдесят от роду, — улыбнулся Семен, — а может, и поболе раза в два.
— Це точно, — согласился дед Василий. — Нам его на Алдан, было время, целую баржу из Якутска пригнали. Там тогда кафедральный собор после большого пожара разбирали, вот ушлые дядьки и пустили кирпич в распродажу. А шо, думаешь, раз старый — уже не годится?
Семен, мстя деду Василию за ехидство, неопределенно пожал плечами, не знаю, мол. Но сам он прекрасно понимал, что этому материалу цены нет, и, когда работал в строительном управлении, частенько имел дело с тугоплавким атласовским кирпичом. Но Жарких недооценил деда. Тот, выждав его реакцию, невинно заметил:
— У нас в селе старыми мастерами из этого кирпича все печи поставлены, а теперишние, не ведаю, може, его и негожим считают. — И, уже не сдерживаясь, негромко засмеялся: — Та ты, хлопче, не бойся, если не будет получаться, я тебе подсоблю, мы в селе ко всему приучены.
— Вы не так меня поняли, хозяин, — попытался оправдаться Семен, но потом махнул рукой и тоже рассмеялся.
Из сарая они пошли на берег реки, где разглядывали мелкие пещеры, которые появились здесь оттого, что местные жители копали себе глину на разные нужды. Глина была как по заказу, с незначительным количеством примесей — жирной.
— Ну, подывывся? — поинтересовался старик. — Пошли, поедим.
— Нет, дед, — уперся Семен, — поесть успеем, давай-ка глины во двор наносим да замочим ее. Слышал небось, что для качественного раствора глину заранее замачивают, за день, а то и за два?
Дед Василий с пониманием посмотрел на Семена и пошел домой за ведрами и лопатой.
Через час, когда в старой деревянной колоде они разбили крупные твердые комки глины, размельчили их поленом, как трамбовкой, и залили водой, от крыльца послышался голос Анфисы:
— Мужики, сколько же вас ждать можно? Идите за стол, все давно готово.
Они отошли к изгороди, Семен принес воды, а старик, стянув с себя рубаху, прихватил ковшик.
Ты чего это банный день затеял? — недовольно спросила Анфиса. — Руки бы ополоснул и хватит.