А сейчас — зеленый, тихий, теплый. Небо ясное, сине-фиолетовое, вечернее. Скоро стемнеет. Об освещении улиц, правда, можно только мечтать: коммунальные службы уверены, что света из окон вполне достаточно. Нечем им за энергоносители платить. А за поломанные ноги платить кому-то другому. Впрочем, какая разница, все равно не платят. Это мы такие везучие, нам клиент сам платит. А также Манохин из героиновых денежек…
Я прошла мимо пятиэтажек через двор школы и свернула к своему дому. Идти в департаментских туфлях было ужасно неудобно: каблуки высокие, подошва тоненькая — каждый камешек чувствуется. А камешков здесь…
Мокрые туфли лежали в пакете вместе с кучей других остро необходимых предметов: зонтик, книжка на перерыв, письма от друзей, блокнот с адресами и телефонами…
Я подумала, что если взвесить все, что я перетаскиваю туда и обратно хотя бы за один месяц, то рекорд в поднятии тяжестей побит мною раз шестнадцать. А то и с половиной…
Сзади шли какие-то парни, в меру активно обсуждали вчерашнее первенство по кик-боксингу и радовались успехам родной независимой команды.
Я вытащила из кармана ключи — почту проверить.
И тут вдруг эти парни набросились на меня, схватили за руки, зажали рот ладонью и стали куда-то тащить. Я посильно отбивалась, дергалась, ногами дрыгала, пыталась даже пакетом их ударить. Но… Попробовал бы кто-нибудь отбиться от этих двух здоровенных обломов!..
Тащили они меня почти аккуратно — явно нужны были не деньги, а я сама.
Дальше я ничего не успела подумать — они вдруг меня обронили и начали кого-то метелить. С асфальта я заметила, что этот кто-то сильно на Колесникова смахивает.
Он! И как тут оказался вовремя?.. Присмотрелась — а работает кулаками здорово! И уже не они его, а он их метелит. Один уже валяется на земле рядом со мной. Второй, правда, еще держится на ногах, но как-то неуверенно.
И вот сижу я на асфальте (привет светлой юбке!) с правой туфлей в руке и наблюдаю за дракой. Идет она хорошо, всерьез. Это вам не киношные потасовки! Тот, что неподалеку валяется, еле жив, кровь из носа и из разбитой брови хлещет. Колесников со вторым разбирается!
Что меня поразило — что ничуть мне от этого не страшно, и не противно, и от крови не мутит, а какое-то вдруг изумление нахлынуло, сижу, глаза таращу, а там только слышно — бум! хрясь! И внутри у меня что-то вдруг бешеное взыграло…
Я вскочила, и вдруг слышу топот, подкрепление бежит! Еще кто-то на несчастного тощего Димку! Но подкрепление-то всего из одного человека! Пока я растерянно соображала, что делать, — он ко мне, на бегу руку тянет. Значит, не просто хулиганы, им не какая попало, я лично им нужна!
И тут я психанула по-настоящему. Заорала как резаная — и на него, и по руке этой вытянутой — каблуком!
А вот тебе! И еще раз! И еще!
Уж не знаю, сколько раз я его каблучищем своим железным ударила. Туфельки у меня английские, кожаные. А каблуки — одиннадцать сантиметров, металлом подбиты и внутри стержень тоже металлический… И вот я этим железом этого, третьего — по рукам, по голове, по морде, по всему!.. Пока он вдруг падать не начал, как тряпичная кукла.
Димка подбегает:
— Скорее, Лиса! Бегом!
И за руку тянет. Пришлось и вторую туфлю сбросить. В одних колготках за ним бегу, а куда — сама не знаю… Углядел что-то спец Колесников. Машина это оказалась.
Ключи внутри — это ж чья машина, Димкина или вообще чужая? А может, как раз этих обломов? Тогда, выходит, я их шофера вырубила — не слабо!
Упали на сиденья, машина вжикнула колесами и понеслась. Непонятно куда — но летим.
Колесников руками-ногами орудует, по-моему, это называется «переключать скорости».
Потом откинулся на спинку чуть свободнее и говорит:
— Здравствуй, Ася! Пристегнись, пожалуйста.
Глава 42
ЗНАКОМЫЙ ЧЕРТ ЛУЧШЕ НЕЗНАКОМОГО
Чего я от Аськи не ждал, так это — что она в драку кинется. Без этих ее шпилек я бы один против троих не вытянул. Не те годы, не то здоровье, да и тренировался толком последний раз еще до Чернобыля. В институте физкультуру перезачли по училищному диплому, в зал заглянул раза три — не тянуло, слабоват был еще после госпиталя… Хорошо, первого успел вырубить на факторе внезапности…
Но как она его! Вот тебе и женщина слабая, беззащитная!
Правда, это, похоже, было состояние аффекта. Теперь сидит, молчит, только слышно — глотает. Мельком покосился — в машине темно, лица не видно, но, подозреваю, вот-вот начнется реакция: икота, слезы и дрожь в коленках.