Вернулась в кабинет, дверь прикрыла, чтоб, значит, никто не слышал. Кой там черт «не слышал»! Перегородки у нас — чистая видимость, пластик с алюминием. За каменными стенами у нас только шеф и, понятное дело, бухгалтерия. Галка даже жалуется, что, пока она в своем бункере сидит, все самое интересное мимо нее пролетает. И слава Богу, что пролетает, должность ответственная, Галка на всех наших финансовых секретах сидит, ни к чему ей нервничать…
Это я себя отвлекаю и успокаиваю, чтобы с горластой тетищей поровнее разговаривать. А те ведь и сорваться могу, а должность не велит, да и ситуация, кажется, тоже. Хорошо, хоть Юльки на месте нет, не на кого даме поливалку раскрывать, а то тут уже гремело бы на весь район. А так сидит в кресле, меня дожидается, на медленном огне закипает, сейчас извергаться начнет…
Ну, я и кинулась в бой первая:
— Позвольте предложить вам соку?
Стараюсь, чтобы в голосе никаких эмоций.
— Соку?! Я с тебя голову сниму, я с твоей лавочки штаны последние… соком она хочет отделаться, падла!
Голосок под стать лексикону, жлобус вульгарис, с шипом и визгом.
Соку я ей все-таки налила, на столик поставила. Может, выпьет, когда чуть успокоится, — а может, в меня стаканом запустит.
— Выпейте, успокойтесь немного и расскажите по порядку.
Да, заведена она до предела, рука трясется, стакан о зубы звенит. Перевела дух. Так, теперь не дать ей первой рот открыть.
— Так какую девочку мы продали и кому?
— Мою! Продали! Сволочи! Я вас выведу на чистую воду! Все узнают, чем вы тут занимаетесь!
Начало вышло не самое удачное.
— Можно чуть конкретнее? Кому продали, куда продали? Девочка — это ваша дочь? Или внучка?
Спросила — и тут же прикусила язык. Никогда не разучусь дразнить гусей. A-а, ну ее, орет тут…
— Вы мою дочку в этот проклятый Магомабад отправили, замуж выходить!..
— И что же?
— А там никакого мужа и нету, в публичный дом она попала, в бардак, понятно?!
У меня сердце оборвалось. Сколько тут работаю, столько этой пакости жду.
Ну вот, дождалась…
— Это еще год назад случилось…
Тон изменился, сейчас на смену крику слезы пойдут.
Тетка продолжала, всхлипывая и накручивая себя:
— Ну вот, поехала она, адресочек у вас купила… Я бы ей за такие деньги тут троих нашла!
Ну и искала бы…
— А сколько до того над собой изгилялась, чтобы козлу этому угодить! Язык учила, на гимнастику бегала, на хе… хореографию…
Ага, это точно наш кадр, только мы во всем нашем богоспасаемом городе столько услуг оказываем.
— Ведь говорила же я ей, говорила — не дури! На черта он тебе сдался, этот Исмаил, одно имя чего стоит! Теперь-то понятно, зачем ему это все от нее нужно было — и язык, и фигура, и жейпинг, прости Господи, и танцы эти похабные…
— Шейпинг, — поправила я машинально. А насчет танцев — в прошлом веке и вальс считался неприличным. Темпора мутантур.
— Я и говорю, жейпинг! Ну старалась девочка, ну занималась — ей бы в школе так заниматься, одних денег сколько угробила…
Да, некоторые наши инструкторы несусветные цены заламывают, а мы еще свой процент накручиваем…
— Вот, училась она, значит, училась. Потом оформила документы и уехала.
— И что, ни разу за целый год не написала?
— Ну да, стала бы я дожидаться год! Нет, она у меня девочка хорошая. Она мне эти ваши мейлы посылала… Посылочки иногда.
«Мейлы» — это значит, что отправляла девочка сообщения электронной почтой, а мамочка их получала. Ничего себе! Это, конечно, у нас услуга недорогая, но чтобы целый год… Мамочка не из бедных, значит, не так сильно дочка своим отъездом ее бюджет подкосила!
— А вы что же — не волновались совсем? Ведь виза-то у нее всего на три месяца была?
Нервы у мамочки, видать, стальные. Уехала дочка на чуть-чуть — и застряла… Тут никакие письма не помогут! Мою бы маму, не дай Бог, на твое место — та бы уже горы своротила, из-под земли меня бы достала! А эта только сейчас психовать начала. С чего вдруг?
— А что ж мне волноваться? Она ж писала, что жених серьезный попался, захотел, чтобы она с семьей познакомилась, с обычаями ихними. И все оплачивал, как порядочный, — она ж домой какие подарки посылала!
— Какие?
— Куртку кожаную! И обувь мне! И всякое…
— Да, хорошие подарки.
— Я и говорю — хорошая она у меня…
Это уметь надо — слезы ручьем, а она еще и говорит. И вроде успокоилась слегка. Одного я понять не могу — чего она к нам-то пришла? Мы ее, что ли, уговаривали, девочку твою, насильно выталкивали? Мы про нее и не знаем ничего — кстати, а хоть зовут-то ее как?