Как только у наших клиенток дела налаживаются, мы сразу теряем с ними связь. Если плохо, они нас с Юлькой часами осаждают, на жизнь жалуются… А как дело на лад идет — все, нет их. Иногда только известия какие-то стороной доходят.
Смотрю я на собеседницу свою — она уже вся обрыдалась: помада до уха размазана, по щекам черные слезы текут. Ей бы не сок, а валерьянку… Хорошо, хоть орать перестала.
— А вы — такую хорошую, добрую — продали!
Ну вот, накаркала.
— Да куда продали-то? — теперь уже я заорала.
Короче, сквозь визги и рыдания сумела я разобрать, что «девочка» уехала к жениху в страну Махден, город Магомабад, а жених этот ни на ком вовсе и не собирался жениться никогда, а просто по дешевке добыл экзотическую северную красавицу-блондинку для своего непотребного заведения.
И вот эта чудо-девочка целый год там торчала, а потом все же исхитрилась сбежать — и добежала, умница, прямо до посольства, домой к маме проситься.
Кстати, а мама-то опять чуть поуспокоилась, можно дальше расспрашивать.
— А как вы узнали?
— Так позвонила же она, сегодня в час дня дозвонилась! Ничего, вы мне за горе мое заплатите! И за честь ее поруганную тоже! Кому она теперь такая нужна, всю жизнь девочке поломали, счастье еще, что живая, ничего, я из вас денежки вытрясу, сами натворили делов, сами и расхлебывайте!
Ну, это мы еще подумаем, а пока что надо ее чуть утихомирить, а то эта дамочка нам, пожалуй, натворит делов, по всему городу раззвонит, всю клиентуру распугает. Вовсе нам такой скандал не нужен…
— Найдется наша вина — заплатим. Пока не о том речь, сейчас надо ее домой вернуть поскорее, вот тут мы поможем — и связями, и деньгами.
— Знаю я ваши связи! Нет уж, я свою кровиночку сама вызволю и верну, а вы мне, сволочи, за беду мою, за слезы, за все, до последней слезиночки!..
Ну, положим, платить нам пока что не за что. Девочка твоя в анкетке два раза расписывалась — один раз, что сама тут все написала, а второй — что прочитала текст в рамочке:
«Фирма IFC не несет ответственности за добросовестность лиц, предоставляющих о себе информацию».
И заявление на выезд твоя кровиночка сама подписывала, и билеты покупала тоже сама, и с арапом своим переписывалась… Не мы ее к нему выперли — сама уехала в этот бордель махденский…
Ладно, все это — потом, сейчас все-таки надо хоть что-то конкретное узнать.
— Простите, вы даже имя и фамилию своей девочки не назвали и сами не представились…
— Буду я еще всякой сучке представляться!
Я сцепила зубы и сосчитала про себя до десяти. Ладно, среди прочего мне платят деньги и за это.
— Но раз мы с вами разговариваем, надо же мне знать, с кем я говорю, как к вам обращаться…
— Ничего-о, скоро узнаешь! Все вы тут Гончарову узнаете!
Есть люди, которые черпают моральную поддержку в площадной брани. То-то Александр Сергеич повертелся бы в гробу, услышав такую Гончарову!
Вдохновленная собственным лексиконом, Гончарова вскочила и, прошибая коваными шпильками ковровое покрытие, промаршировала на выход. Грохнула дверь, сотряслись, жалобно лязгая, алюминиево-пластиковые перегородочки, и уже из коридора донеслось:
— Ничего, вы у меня, падлы, все попляшете! Вы еще мое имя узнаете! Ах вы ж…
И дальше пошли термины и определения то ли из привычного обиходного лексикона мадам Гончаровой, то ли навеянные в эту минуту ассоциацией с профессиональными занятиями несчастной дочечки…
Глава 6
ЧТО ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ?
Ася терпеть не могла, когда на нее орут. Тем более когда обвиняют непонятно в каких грехах.
Она тяжело опустилась в кресло и заплакала, тихо и очень горько.
Как только за горе-мамашей с грохотом захлопнулась дверь, в комнату менеджеров начали по одной сходиться «девочки» — весь штат агентства, включая и Сережу Шварца (с другой стороны, если в мужском коллективе работает одна женщина, она тоже откликается на возглас «братва»). Все, кто слышал этот скандал.
Первой явилась секретарша Анечка, удивленная внезапной тишиной, но она и рта раскрыть не успела — тут же в дверях возникла психологиня Валя, а за ней следом — Галочка-бухгалтерша с Сережей. Даже в их бункер проникли вопли и грохот.
Зрелище плачущей Аси было для этих стен, прямо скажем, не из привычных. Это она обычно утирала другим сопли, бегала за валерьянкой, утешала и с несгибаемым оптимизмом уговаривала, что все будет хорошо, вот увидишь.
А тут вдруг — сидит железная Аська и плачет! Устрашенный коллектив оцепенел.