ТЗ перевела разговор:
- Вы знаете, как можно написать фамилию «Даргомыжский»? В музыкальной школе у меня ученики написали: Даргомышкин, Драгомышский, но вершина всего – Тригоежкин.
- А наш звукореж какой был словотворец! Органный зал он называл – оргазменный зал. «Король Литр» - вот его коронка.
ТЗ:
- Прекрасные были похороны у Роберта! А какие роскошные поминки - вино «Карло Росси» лилось рекой!
Слава Букур:
- Не уговаривай, все равно раньше времени не лягу.
-Финочка говорил прекрасную речь…
ВЗ:
- После поминок я два часа икал на диване и в конце концов взмолился: «Роберт, чем я тебя обидел? Я ведь ни разу не отказался выпить с тобой!» И Роберт, удовлетворенный, отпустил меня.
- За это и выпьем!
Я:
- Слава, остановись.
Все закричали:
- Так вот ты какая, Нина! А еще художник! И вроде писатель!
- Так у него ноги мерзнут, он целую ночь не спал.
- За теплоту ваших ног! – четко поднял стопку именинник.
Муж мне:
- У тебя язык в один парсек.
Я:
- Нам же на Липовую гору ехать!
- Хорошо, что не на Банную. (На Банной горе психобольница)
***
Вчера в «Игре в бисер» говорили о подпольном человеке у Достоевского.
А ведь все мы знаем, что некоторые читатели думают: сам ФМ был в душе подпольным человеком…
Я же никогда так не думала, потому что подпольный человек не может написать гениальных произведений!!!
Гениально сформулировала Касаткина: ФМ на такой нравственной высоте, что оттуда видел все…
я думаю, это у него от счастья – он ждал смерти, а заменили каторгой! И счастье надолго его осветило (см. письмо брату об этом). Вот свет этот и позволял ему понимать и видеть ВСЕ (хорошее и дурное в людях).
***
Облупилась стена в туалете,
Там женщина, как на портрете,
Машет кому-то цветком –
Кому, облупится потом…
***
Кто-то сегодня вывесил мое: (ну я для вас решила вывесить)
Деньги – они как детки. Хоть и большие, а кажутся всё равно маленькие.
***
ИНА ГОРЛАНОВА Т.Бек
БЕЗ БЕДЫ НЕТ СЮЖЕТА
Вопросы литературы», № 2 за 2003 г.
- Есть литература настоящая, серьезная, а есть массовая, в рамках которой – свои мастера, подвиды и секреты… Вас, Нина, не огорчает, что сейчас массовая теснит серьезную (причем зачастую – в творчестве одного и того же писателя)?
- Я думаю, что она, массовая, нужна тоже.
- Нужна? А зачем?
- Отвлечься. Скрасить вечерок. Когда душа так измучена и изранена, что трудно углубиться в нечто серьезное.
- Предположим, да, людям она нужна явно. Ну а зачем она, массовая и поделочная, вдруг становится нужна серьезному писателю?
- Я уверена: каждый делает то, что может. Вот он сейчас может лишь это – и все. Если б Маринина сейчас могла написать гениальный роман, она бы что, отказалась? Но я и такую ее читаю – когда я в депрессии. Думаю, что Маринина тем хороша и потому близка людям, что у нее героиня считает, что зло должно быть наказано, что добро побеждает… Она (героиня) может всю ночь, то есть во внеурочное время, сидеть за компьютером, чтобы искать и найти преступника. Готова собою жертвовать. И это очень дорого. А других писателей не поймешь: кто подлец, кто не подлец…
- Но мы же в литературе ищем не только утешения, но и правды.
- Мы понимаем, что все у Марининой условно, что это – сконструированная схема, что это – вид игры. Значит, глупо к автору предъявлять претензии: почему она, например, не изобразила коррупцию достаточно жестко? Жанр – детективный лубок – условность… Я же не могу себе такого позволить, как Маринина или как фантасты, у которых вообще – сплошной разврат. Детектив по сравнению с фантастикой – невинная вещь. Фантастика, повторяю, разврат. Там герой в любой момент достает из кармана бластер и решает все проблемы. А в жизни так не бывает…
- Слава богу, Нина, что вы – не детективщица и не фантастка. Я только что взахлеб прочла в «Знамени» (2002, N 6) ваш новый, как вы его жанрово окрестили в подзаголовке, «роман-монолог», а называется он «Нельзя. Можно. Нельзя». Прекрасное название, и в нем – вся спираль и все вехи вашей жизни. Как оно к вам пришло?
- Я колебалась. Я склонялась к названию «Можно и нельзя». Но мой редактор из «Знамени» Лена Хомутова сказала: «Так лучше». И я согласилась. Хотя это не очень хорошо для романа, когда его смысл сразу заявлен и открывается в названии… Были и другие варианты. Мой друг (он геолог, поэт, литературовед, необычайный собеседник, культовый человек в Перми, гуру) Сеня Ваксман мне говорил: «Пусть эта вещь у тебя называется «Вся любовь»… Ты всех любишь, тебя все любят… Потом – перекличка с твоей книгой «Вся Пермь»». А я: «Нет, «Вся любовь» у Бога».