Платье это в конце концов износилось, и моя мама из него связала круглый половичок для ванной. Русское народное прикладное искусство это называется. Каждый раз, когда я приезжаю в гости, мама спрашивает:
— Половичок-то... помнишь из чего? Нет? А из платья, которое тебе подарила Валентина Яковлевна. Она тебя звала помнишь как? Лениным.
— Ну и что, мама?
— А то, что зря она на тебя надеялась. Никто не получился из тебя. Нищая и есть ты нищая. Семью не можешь прокормить. Эх!
И так из года в год. Половичок, мне казалось, должен был на полу ванной уже изопреть, а он все как новенький. Однажды я приехала к родителям без телеграммы и вижу: нет половичка. Но только отлучилась на балкон, а мама уже срочно стелет его на пол в ванной. Так и открылся мне секрет свежести этого половичка.
— Нина, помнишь, из чего этот половичок-то? А? Из платья... — и т. п. по тексту, который выше.
Когда мне исполнилось 45 лет, я потихоньку выбросила этот половичок на помойку.
Теперь, когда я приезжаю к родителям, мама начинает так:
— Нина, а помнишь, здесь половичок лежал, а? А из чего он был сплетен, ты помнишь? — И тут мама начинает утирать слезу (а раньше этого не было, слишком сильно она любит меня, честное слово).
...
Д
авно он мечтал поставить здесь памятник Мандельштаму! Я молю как жалости и милости… В Чердыни Осип Эмильевич был в ссылке за стихи о Сталине, выпрыгнул из окна больницы… Памятник об этом миге полета – края пиджака сзади развеваются, как крылья!
Достоевского вот отказались к юбилею поставить в Перми… деревянный серый высохший Федор Михайлович, проездом миновавший Пермь… так и остался в мастерской Ведунова. На каторгу по дикому морозу ехал мимо – по письмам, счастлив был безмерно… жив остался!
Ведунов сам отсидел за диссиденстство… Во время перестройки это – скажем так - учитывали, все-таки брали его работы… а потом даже картины и те министр культуры выкинул из кабинета:
- Твои красные картины выселили меня!
Так и сказал!
В общем, снова: мы живем, под собою не чуя страны…
Погибший на каторге Осип Эмильич, выживший Федор Михайлович…
- Ах если б еще знать, добра ли она… Настасья Филлиповна! Ах, тритон тебя за ногу – мать-и-мачеху растоптал нечаянно!
А Ведунов этого не любил.
- И кровь зеленую растений… не проливал, - запел он.
Недавно позвонили ему: предложили размещалово за деньги! Памятник жертвам репрессий поставить в лагерном бараке. В том, где Ведунов сидел. И отсидев, должен заплатить за то, что свой памятник там установит! Он тогда мысленно пробежал пять километров и успокоился.
… Наконец удалось ему взгромоздиться на берегу, на отвесном краешке - пара эскизов – это больше, чем ноль! Надо жить, моцартея… А лица здесь какие! Вот прошел тигр… и тут же брюнетка со своим вневременным лицом! Из нее можно и графиню сделать, и купчиху - шаль в розочках накинь, и будет тетя Мотя! Хорошо! Как хороши люди!
«Тигр» вдруг стал ему говорить:
- Мы должны поехать и проверить водоохранные зоны! Очень давно мы не проверяли водоохранные зоны!
Сели в моторку и поплыли. Скорее всего сбежали с работы на пикник. А ему как приезжему сочли нужным что-то объяснить. Вдруг он ревизор или другой какой чиновник! Ну а с этюдником стоит – для маскировки…
Тут бабушка пришла звать козу. Козу по имени Девка!
- Девка! Девка!
Как хорошо!
У Девкиной хозяйки средневековое выражение лица: то аскетическое, то сладострастное…
Вот прошла молодая мама. А ребенок такой толстый, словно выпал из рук Мадонны Возрождения. И в руках у него синие цветочки, мышиный лук. Сама Мадонна по мобильнику разговаривает. Быстро он набросал ее лицо. Получилось, что она с Богом по мобильнику разговаривает…
На днях во сне Ведунов видел двух блондинок из своей юности и во сне же думал: написать этих девушек в виде двух сиреней.
На багровом тревожном закате он побежал в гостиницу. Его встретил кот без уха – кошачий Ван Гог.
- Наш кот не любит кактусы, выбрасывает их из горшков… все остальные цветы не трогает, - сказал старик-дежурный (непревзойденной красоты лицо – мощная морщина идет сверху вниз по правой щеке – как трещина на дереве).
- Да он славянофил, ваш кот, - захохотал Ведунов.
Ему семьдесят, недавно сделал шунтирование, но больше шестидесяти не дают. Налив стакан сока, Ведунов долго стоял у окна, очки держал в руке, они плюсовые. И бумага задымилась. Он все же начал набрасывать портрет дежурного (вылитый Астафьев!), но вдруг боль в спине сковала все. Потрогал рукой – там этот… этот аспид! Ну, в переносном смысле – змеи здесь не живут. Клещ одним словом!