Это был звон славы, слышите вы, гады! Поэтому мне ни хуя не страшно терять, и ничего никому не надо доказывать.
Всё, ушёл.
8 февраля 2002
История с объяснительной запиской
Ну вот, с-суки, теперь я объясню, почему вы влетели. Вы, я знаю это наверняка, ещё не научились работать с Сетью, но, может быть, эту историю вам кто-то перескажет. У всех весна, у всех умирающая суббота, но вы не правы.
Вы не правы, во-первых, потому что подошли, ко мне, старичку, и сразу меня ударили по носу. В моё время ночью шпана подходила медленно и сначала спрашивала-утверждала: "Дай десять копеечек". И ты мог объяснить шпане, что ты одной с ними крови, или то, что сукровица и юшка ожидает шпану, цена не стоят денег, а деньги не стоят крови. Но вы этого не сделали. Вы подошли и неумело дали мне по носу. А я из-за этого уронил свою книжечку, где клуб Дюма, голые тётеньки скачут на змее и творятся прочие дела моего любимого Переса Риверте. Я уронил её в грязь, и это было неправильно. Если вы хотели работать на поражение, то бить надо было резко по затылку, а потом метелить ногами. А по носу надо бить… Но я вас учить не буду, как надо бить по носу.
Во-вторых, вы не посмотрели мне на ноги. А на ногах у меня были киевские вибрамы, если кто знает, что это такое. Привет распавшемуся СССР и прочей антикварной обувной промышленности.
В-третьих, если старичок стоит с пивом и книжкой рядом со входом в метро, это не значит, что он миролюбивый и податливый. И если мужик толстый, не значит, что он добродушный. И если я интернационалист, то это не значит, что я очень люблю людей. И если ноги у меня были перебиты, это не значит, что они вовсе не поднимаются.
В-четвёртых, козлы, (это я начинаю немного вибрировать голосом), в-четвёртых, вы пытались опустить мне почки, а вот с этим я решительно не могу согласиться. И у вас не было ножа, а это уж не годится никуда. Не надо приставать к неизвестным вам толстякам у метро, особенно произнося всякие слова вроде сикирэмгётановасиким, потому что я был там и сям и много чего слышал.
В-пятых, драться вы не умеете. Вам страшно и больно, когда вам ломают руки. А это в драке недопустимо. Видать, вы не учились драться в школьных сортирах, с мокрыми от слёз лицами, на мокром кафельном полу, в кругу ненавидящих вас сверстников. Вас не учили профессионалы позже — и об этом вы могли бы меня спросить, но вы сразу ударили меня по носу.
Вы могли бы меня спросить, от чего я печалюсь, но мой спермотоксикоз вышел чистым адреналином, весна приобрела вкус оттаявшей земли и крови — запах радости и веселья. Извиняться мне нечего — по крайней мере вашего дружка, что не вмешивался, а только выл как ша-кал, я не тронул. Знайте, суки, что четвёртый никогда не вмешивается. В драке ему места нет, он только лезет пнуть ногой, добить. А если его подельников кладут в грязную жижу, то он может только бегать за подмогой. А подмога у вас, видать, была далеко.
Одна беда — некий либеральный журнал только что заказал мне рассуждение о мигрантах и национальной терпимости, а как я буду теперь вымучивать из себя это, предположительно либеральное, рассуждение? Вы вынудили меня врать, и вот настоящая причина вашей беды.
Ну, и наконец, отдельное спасибо ментам из неизвестного мне подразделения ЮЗО, которые смотрели на всё это дело, но не вмешивались — ни в начале, ни во время, ни после того, как всё это кончилось.
10 февраля 2002
История о странном
Вот, блин, пишешь что-то, пишешь, никому это не интересно. А вот насуёшь кому-то в рыло — и ну те, все сбежались, всем интересно. О как.
10 февраля 2002
История о непрофессиональных стихах
Вчера мою коллекцию пополнило следующее непрофессиональное стихотворение. Весьма, кстати, злободневное.
Крик души, можно сказать.
12 февраля 2002
История про папиросы "Казбек"
Эту история чрезвычайно поучительна.
Самыми поучительными являются истории про простые вещи.
Как-то во Владикавказе мне рассказали, что на знаменитой картинке, где всадник скачет, будто кораблик несётся на всех парусах, никакого Казбека нет. А есть горы Шау-Коха и Джимарай-хоха.
Говорят, что одному художнику во Владикавказе, художнику на букву "х" — Хохову, заказали рисунок для папиросной пачки. Был в этом славном городе, менявшем названия как перчатки, такой художник-график Хохов. Когда пришла пора делать просроченную работу, Хохов вышел на трамвайный мост рядом с домом. Он вышел из дома с тем, чтобы рисовать горы. Но была дымка и Казбек не открылся ему — тогда художник с большой буквы "Х" срисовал другие вершины, вместо спрятавшегося Казбека.