— Что для вас молодое поколение в литературе? Не могли бы вы назвать несколько имен?
— Появилось имя серьезное, по-моему, — это Андрей Геласимов. Правда, говорить можно только о литературной его молодости, так-то он человек с опытом жизненным, да и, по-моему, уже мастер, а не дебютант. В Воронеже пишет и публикуется Виктор Никитин, и я о его прозе писал, но и он не молодой человек. Лидия Сычева — автор журнала "Москва". Но это то, что мне близко. Нас с Вячеславом Пьецухом вот уже второй журнал "Октябрь" и фонд Филатова приглашают вести мастер-класс в Липках на форуме молодых писателей. Общение получается там очень интересное, каждый год форум приглашает молодых авторов из новых и новых городов. Странно одно: мало кто знает что-то о современной литературе из приезжающих, как будто это и не их время и не их литература. Знают Павича. И уже знают, как себя называть… Один мальчик говорил на семинаре: "Я магический реалист". И молодое это поколение для меня в общем и целом — "магические реалисты".
— А вот кому бы вы дали премию Букер, если была бы ваша воля?
— Повести Рубена Гальего "Черным по белому", опубликованной в "Иностранке", но сейчас, как я знаю, она уже вышла книгой в издательстве "Лимбус Пресс". Она беспощадна, упряма и честна до последнего слова. Она переполнена страданиями, болью, но читая — не расплачешься, не разжалобишься. Не дает она себя пожалеть, мужественно все в ней написано. Нет в ней плаксивой жалости к самому себе. Но есть человек. Его воля, так и не сломленная.
Извините, если кого обидел.
07 января 2009
История про Михаила Бутова
Собственно, это разговор случился давным-давно, в октябре 1995 года.
— Я бы попросил тебя назвать несколько книг из тех, которые сильно на тебя подействовали.
— Ну… Не первый, но, наверное, первый из переведённых у нас роман Кэндзабуро Оэ "Объяли меня воды души моей". Это название откуда-то из Библии, скорее всего из псалмов, откуда точно, я не помню. В первый раз я прочёл эту книгу лет в восемнадцать и перечитывал её с тех пор раза четыре, и она не стареет для меня абсолютно… "Моби Дик" — это несомненно. Это такой огромный дуб, проросший посреди мировой литературы, и так до сих пор ещё недостаточно замеченный и оцененный. Что еще? Несомненно, Набоков, но как-то в очень широком смысле. Я не помню, что у него прочитал первым — по-моему "Приглашение на казнь" в каких-то ксероксах, по тем временам это было для меня примером расширения возможностей письма, что ли… Набоков производил фантасмагорическое впечатление даже после чтения русской классики. И ещё есть такой писатель Жорж Бернанос, у которого есть две вещи "Под солнцем сатаны" и "Дневник сельского священника". Это католический писатель, именно католический, но для меня это был редкий, едва ли ни единственный, постановки духовных проблем, проблем религиозных, и при том абсолютно художественных. Эти вещи совмещаются очень трудно, чего никак не могут понять адепты нашей христианизированной литературы. То, что печатается, по крайне мере, то, что я читал, а читал я мало, и не всё до конца — не читабельно совершенно. Есть лишь дидактика, есть прямое вдалбливание идеи, но к литературе это имеет мало отношения. В отличие от Достоевского, который говорил не только о религии, Бернанос писал о священниках и открывал для меня совершенно неожиданные вещи.
— А этот круг чтения сформировался с детства? Тут нужно пояснить вопрос, потому что я, например, никогда не имел отношения ни к какой литературной среде, не только среди родственников или просто взрослых, но и сверстников. Я не знал никаких кружков литературного толка, учителя были тоже неважные…
— Да я, в сущности, тоже. Тем более, всё время меня окружали люди, которые не сомневались в своём литературном превосходстве, были, во всяком случае, систематически образованы и очень ловко расставляли всякие акценты. В таких компаниях я всегда чувствовал себя посторонним, да и не очень-то меня в них и допускали. Те книги, тот список о котором мы говорили, сформировался по ходу времени. Этот список у других людей будет другим.