Извините, если кого обидел.
30 сентября 2010
История про концы
Волгин рассказывал, что Толстой и Достоевский противоположны в описании смерти. Толстому она чрезвычайно интересна, он описывает процесс умирания подробно, будто наклонившись к телу. Достоевский, наоборот, использует смерть лишь как деталь, выведенную за скобки. То есть, Достоевский следует пословице "На смерть как на солнце прямо глядеть нельзя".
В связи с этим я вспомнил, как Гинзбург пишет: "Мы знаем, что такие формы бытия, как дружба, любовь, доброта, как отношение к природе, искусству, к смерти, вполне обусловлены и историчны. Тынянов когда-то очень интересно говорил о том, что во времена Пушкина и декабристов смерти не боялись и совсем не уважали её. Вяземский и Пушкин забавнейшим образом описывают, например, смерть Василия Львовича, которого оба любили…
Страх смерти, говорил Тынянов, в России придумали позже — Тургенев, Толстой (у которого никогда не было недостатка в личной храбрости); страх обуял целые поколения, все возрасты — вплоть до Леонида Андреева. Потом опять пошёл на убыль.
Извините, если кого обидел.
01 октября 2010
История про истукана
Мне позвонили из одной газеты и спросили, что я думаю по поводу статуи Петра I. То есть, сносить — не сносить, и что сделать потом, куда поставить наново, если ставить.
Я-то знаю, что было бы прекрасно — это аккуратно разобрать Петра и установить его где-нибудь у воды — в безлюдном месте, на берегу канала имени Москвы, к примеру.
На голове и руках птицы будут вить гнёзда, у подножия туристы жечь костры.
Впрочем, его можно и установить горизонтально — где-нибудь посреди торфяных болот на юго-востоке области. Рука будет торчать из мха, а паруса его корабля порастут мочалой.
На косматых лошадках из горелого леса выедут учёные обезьяны и будут равнодушно глядеть в выпученные глаза Императора.
Извините, если кого обидел.
04 октября 2010
История про книги
За-ши-бись! Просто за-ши-бись!
Извините, если кого обидел.
05 октября 2010
История про пряники
Ну, Льоса так Льоса. По-моему — неплохо.
Извините, если кого обидел.
07 октября 2010
История про календарь
А я вот на досуге ещё раз поглядел на пресловутый календарь с журналистками в нижнем белье и вот что скажу: это очередная история для психотерапевтического выговаривания.
А к таким историям нужно относиться с юмором. (Вообще-то ко всему нужно относиться с юмором, но я — реалист).
Ровно ничего ужасного я в этом календаре не наблюдаю, кроме того, что съёмка мне кажется не очень качественной.
На этом беда кончается — девки в белье сейчас такая же деталь пейзажа, что и облака. В многочисленных календарях — жёны футболистов, кинозвёзды, голые гринписовцы, гражданские и экономические протестанты, уволенные сотрудницы Энрона и чорт знает кто… Легион им имя.
Походя высказываются соображения о том, что у девушек испорчена карьера. По-моему, это какие-то глупости — что толку тыкать студентке журфака: "Вы никогда не выйдете за принца Чарльза". Можно догадаться, что она ответит — и правильно сделает. Вообще сейчас сам тезис "это может закрыть карьеру", если судить по тенденциям в обществе, неверен.
А через десять лет будет ещё более неверен. Довольно большое количество глав государств заняло высокие посты имея судимости. Про депутата итальянского парламента я и не говорю. Да что там, "Их сотни, их тут сотни", — как кричал один новый русский, которому позвонили друзья, чтобы предупредить, что в его районе какой-то чувак гонит по встречной.
Есть ещё одна сторона этой истории — это само психотерапевтическое выговаривание. Я вижу некоторое количество людей, которых раздражает сама адресация календаря. Пригожие девки заигрывают с бывшим президентом, и это многим кажется верхом падения. Голые животы, дурную съемку и двусмысленные подписи они могли бы простить, но вот Президента — никогда.
И вот люди начинают выговариваться, придумывая всё то же — они расплатятся карьерой, они опорочили честное имя факультета журналистики… При этом если б пригожие девки просили выпустить сидельца Ходорковского, суровые наблюдатели полюбили бы и разномастное исподнее, и нашли бы остроумными двусмысленности. Это всё донельзя печально.