Так вот, вполне безумная Айн Рэнд, помешанная на собственном испуге перед большевистской революцией и одновременно влюблённая в свободу частного предпринимательства (как она его понимала), создала удивительный культурный гибрид. Говорить о красоте стиля и литературе там не приходится, впрочем, хотя я допускаю, что Айн Рэнд выигрывает в русском переводе (с).
Однако вокруг этой книги (она не собственно антикомунистическая, а наивно-антисоциалистическая, возникли целые кланы любителей (чем-то мне это напоминало влюблённость в психоделическую "Чайку по имени Джонатан Лингвистон" Баха, а потом такую же влюблённость в книги Талеба.
Если Бах всё объяснил про смысл жизни, Талеб всё объяснил про экономику, то Рэнд объяснила что-такое-свобода-и-как-мы-спасёмся.
Краткий сюжет: в Америке — социалисты и плановая экономика, однако есть ещё порох в пороховницах, и новые Атланты-капиталисты, которые скрылись в укромном месте.
Женщина поп-менеджер железных дорог, капиталист ей розовый герой.
И, чтобы два раза не вставать, скажу: несмотря на позднюю влюблённость в Айн Рэнд, многие её не дочитывают. Поэтому, для тех, кто хочет подробностей (три тома тоннажом в 1100 страниц никто дочитать до конца сложно — сюжет теплится только в первом, а затем Рэнд даёт волю агитационным монологам героев), я приведу чужой пересказ.
Мэт Рафф в своём романе «Канализация, газ и электричество» пересказал роман так: «Описанная в «Атланте» вселенная была черно-белой, абсолютно серьезной, бесконечно великодушной к тем, кто выучил все ее правила, но жестокая с теми, кто старался бежать реальности или искать с ней компромисс. На каждый вопрос имелся лишь один правильный, объективный ответ, до которого можно додуматься, и как только он станет ясен, все разумные люди примут его за истину, касается ли он науки, экономики либо сферы более личной. Для людей разума даже сердечные дела проходили по совершенно логичным схемам. Когда, например, Дэгни Таггарт повстречала Хэнка Реардэна, им просто суждено было стать любовниками, поскольку в строгой иерархии мыслящих рационально Дэгни была самым совершенным женским воплощением разумного начала, а Хэнк на протяжении первых двух третей книги — самым совершенным воплощением разума в мужчине. Потом, на странице 652, Дэгни пришлось совершить вынужденную посадку в Атлантиде, и она встретила наконец Джона Галта, самого рационального человека на свете — истинного патриарха разума, неумолимого и непогрешимого. И разумеется, Дэгни поклялась Галту в вечной любви, Галт поклялся ей; а Хэнк Реардэн во мгновение ока переместился в категорию любимого друга. И Хэнк не взревновал. Ревность считалась коллективистским чувством, нерациональным желанием незаслуженного ценного объекта, а Хэнк Реардэн не был ни коллективистом, ни иррациональным человеком; следовательно, что и требовалось доказать, он не просто не ревновал — он и не мог ревновать. Напротив, он даже восхищался более уместной симметрией нового союза, как мог бы восхищаться четкими архитектурными линиями хорошо выстроенного небоскреба. Он понимал, что Дэгни и Галт стали парой, потому что это логично, и не проливал слез из-за собственной утраты.
К странице 927 все индивидуалисты бежали в Атлантиду, остался только один. Это была Дэгни Таггарт, которая, несмотря на свою любовь к Джону Галту, отказывалась бросить железные дороги. Когда падение империи альтруистов стало неотвратимым, по всей Америке стали вспыхивать очаги анархии и хаоса, но Дэгни продолжала верить, что окончательного краха можно избежать. Разумеется, к концу даже злодеи должны внять здравому смыслу, и, разумеется, в самый последний момент они задерут лапки и скажут: «Ну все, хватит. Вы были совершенно правы, а мы глубоко заблуждались. Не надо обрушивать на нас ваш гнев».
Подобная капитуляция была бы рациональной, но коллективисты не действовали рационально. Даже после того, как Джон Галт вышел в национальный эфир с 58-страничной речью, в которой с неопровержимой логикой закладывались основы забастовки, они все равно не сдались. Вместо этого коллективисты послали шпионов проследить за Дэгни Таггарт, когда та пойдет на рандеву с любовником, и арестовали Галта. Его не казнили; коллективисты признали, что Галт умнее их, и попытались заставить его поступиться собственными ценностями и стать их экономическим царем. Он отказался, и его отволокли в Государственный институт науки, чтобы там его сломили на дыбе электронной Убеждающей машины доктора Флойда Ферриса. Дерзость Галта под пыткой была настолько героической, что Джеймс Таггарт (злой альтруистичный брат Дэгни) пережил экзистенциальный кризис, который сделал из него калеку и погрузил в кому.