Малыш тоже упал — но только на верхний балкон. Боль удара вытеснила из сознания все обстоятельства этой трагедии, и, как Малыш не пытался, вспомнить он ничего не мог.
С тех пор ему иногда казалось, что призраки его родителей должны ему помогать. Но никто ему не помогал, и даже никто не являлся во снах.
А ведь он надеялся на то, что отец когда-нибудь сгустится из солнечного света и облаков за окном.
Малыш теперь был одинок, вернее, он жил с дядюшкой Юлиусом, переехавшим в их дом. Фрекен Бок давно вышла за него, и теперь они вместе пили коньяк по утрам.
В доме всё было покрыто тонким слоем пыли, везде был запах тлена и разрушения.
А в школе, хоть там и был беспорядок, всюду царила жизнь.
Малыш прижился в школе, и никогда не хотел уезжать из пансиона на каникулы.
Дядя Юлиус глядел мимо него, нос его был похож на фиолетовую картофелину.
— Это всё от того, что ты упал тогда с крыши… Если бы твоя бедная мама…
Это он говорил напрасно. В этот момент в Малыше просыпалась огромная крыса-ненависть, что скребла лапками по его сердцу.
От этого чесался и горел шрам на виске, уже давно стёршийся, едва видимый.
Он с отличием окончил следующий класс, и директор школы подарил ему волшебную палочку — игрушечную, зато с лампочкой.
Ехать к дядюшке Юлиусу не хотелось, и он задержался в пансионе на несколько дней.
В последний вечер он стал с тоской смотреть в окно и вдруг заметил, как чернота ночи сгустилась вокруг него.
— Папа?
— Я Карлсон, — сказала бездонная свистящая чернота. — Я Карлсон, живущий на Крыше. Моё имя обычно не упоминается, потому что я — это и есть ночной город, я — его дыхание, и тревога. Я темнота и вой полицейских сирен. Я — та кровь, что смывают дворники поутру.
Верь мне, ибо я — твой отец.
— Но мой папа…
— Нет, — сказала чернота. — Я твой отец. Всё было совсем иначе. Тот человек хотел убить твою мать, когда она тайком отправлялась ко мне. Он выследил её и столкнул с пожарной лестницы. Он хотел убить тебя, но я успел раньше. Верь мне, ибо я — Карлсон, живущий на крыше.
Возьми палочку — ту, что дали тебе в школе… Каким она светится огнём?
— Голубым.
— Так не годится. Потри её. А теперь?
— Теперь — красным.
— Отлично. Теперь ты знаешь, что если хорошо потереть любой предмет, он никогда не будет прежним. Я научу тебя всему, — шептал голос.
И жизнь действительно перестала быть прежней.
Вскоре Малыш вернулся в свою школу и учился всё так же прилежно. Только теперь он иначе относился к ночной темноте.
Слово «автокатастрофа» потеряла для него страшный смысл, и теперь всё, кроме его тайны, казалось ему не стоящим внимания.
Он легко мирился с существованием дядюшки Юлиуса. С существованием всего этого мира — ведь мир был у него в кулаке.
Но вот дядюшка Юлиус не смирился с этими изменениями.
Когда Малыш снова приехал к нему, он усадил его за стол.
— Послушай, Малыш. Нам нужно серьёзно поговорить. Раньше я не говорил тебе, но всё это выдумки — мир вовсе не разноцветен. Он состоит из чёрного и белого. Он даже не состоит из оттенков серого — в нём есть только светлое и тёмное, чёрное и белое. И тебе предстоит выбрать одну из сторон.
— А в чём разница? — спросил Малыш.
— Да собственно, ни в чём. На одной стороне есть печеньки, а на другой их нет.
— Это мотив.
— Да, но на другой стороне есть фрикадельки. У одних — сэндвичи, у других — клизмы. На одной стороне блондинки, а на другой — брюнетки. Но с тех пор, как изобрели краску для волос, это различие пропало. Вот и всё… Ах, да. У одной стороны мечи голубого цвета, а у другой — красные.
— А какие лучше?
— Не помню. Да и как один цвет может быть лучше другого? Но выбирать нужно.
— Зачем?
— Так повелось. Но ты не бойся, и там, и там у тебя найдутся соратники, что быстро убедят тебя, что твой выбор единственно правильный. Наденешь белое, так будет вокруг белая магия, будешь вышучивать своих врагов и разбираться в сортах зелёного чая. Ну а коли наоборот, так нет худа без добра — будешь зарабатывать чорной магией, поставишь в прихожей пару чучел друзей, и перейдёшь на суп из мандрагоры. Будешь ходить в чорном. Чорный — цвет хороший, немаркий.
Время тянулось как леденец.
То и дело у Малыша снова горел и чесался шрам.
Он окончил школу и никому не раскрыл свою тайну.
Отец являлся ему время от времени. Теперь Карлсон постепенно обретал человеческие черты. Было немного неприятно смотреть на его шишковатую голову без носа, но Малыш справился с отвращением. Ведь это был его отец.