— Поцелуй — удивительная вещь. Совершенно волшебная. Иногда он стоит всего остального. В порнофильмах, где иногда показывают совершенно удивительные и даже невероятные вещи, почти нет поцелуев? Они как бы оказываются интимнее секса. А за поцелуй до свадьбы, если суженый умрёт, можно было половину наследства получить. Теперь отношение к деньгам, увы, испортилось.
— Любовь — одна и цельна на всю человеческую жизнь, но к многим, или настоящих любовей действительно много? Не лично у Вас, а как Вы думаете?
— Никто не знает, что такое любовь. То есть, каждый для себя её как-то представляет, но коллективной договорённости нет. Я могу сделать только вывод о том, что русский язык сопротивляется множественному числу этого слова.
Но так у всех всё равно по-разному.
— Если Вам предложат на выбор стройную блондинку или полную брюнетку, что Вы предпочтёте? (Обе — дуры).
— Прекрасный вопрос. Только… только вот… А зачем мне их предложат? Вот я учился вместе с одним знаменитым кулинаром — я представляю, как и что он может предложить. Спросит: «Предложить ли тебе холодной телятины?»… Придёшь, а там и костям применение, и жиру, и сервировка на уровне. Нет, беда с этими предложениями. Для телятины действительно умственные способности не очень важны. А с остальным — Господь приведёт куда надо.
— Часто ль женщины предлагали вам себя?
— Нет. Но иногда по своей природной глупости я понимал это спустя несколько лет — так издалека это происходило.
— А вот к вопросу «о предложениях женщин». Женщины не могут прямо, это великая мука и стыд. А вот как у вас, мужчин? Тоже сердце выпрыгивает?
— Я думаю, что в мегаполисах это деление не на мужчин и женщин, а именно что на тех, у кого это великая мука и стыд, и у кого — стакан воды (Конечно, есть и промежуточные стадии). У мужчин тоже страх показаться смешным, оказаться ни к месту, быть негодным товаром и всё такое прочее.
Потом со временем понимаешь, что есть нежность и есть страсть — и второе встречается куда чаще первого
— А с возрастом нежность выходит на первое место, потому что её начинает катастрофически не хватать.
— С возрастом начинает не хватать буквально всего.
— Мне девяносто пять лет, я умна, в прошлом красива, отлично готовлю и умею гладить рубашки. Всё остальное тоже теоретически возможно. Возьмё
— Теоретически поздрав
— У вас здесь очень удачная фотография. Собственно, это и не вопрос.
— Да, я тогда был молод и хорош собой. Собственно, это и не ответ.
Извините, если кого обидел.
17 января 2013
История про то, что два раза не вставать (2013-01-18)
А, скажу я, всё же святой сегодня день. И не только от того, что крещенский сочельник, а и день, когда майор Мелконян встретился с майором Мельниковым на окраине Рабочего посёлка. Результатом этого было то, что рабочие в одном городе стали получать по шестьсот грамм хлеба в день. Я как-то пил с блокадницами. Это было случайное, но важное для москвича событие, а блокадницы — особая порода людей. Потому что москвичи легли под стенами города — под Вязьмой и Ржевом, а питерцы легли когда-то в смертную лёжку на Невском и Лиговке, да и в Автово — в стенах града.
Хотя я часто бывал рядом с водяным городом, на Финском заливе — где снег и лёд внутри в финских ДОТов исчезает только в мае, и эти ДОТы давно превращены хозяйственными жителями в погреба, и идёт там вечный дождь, дождь, дождь.
Они обладали свободой от приличий, потому что отбоялись свое — давным-давно. Мужчины их вымерли. Родителей выслали вскоре после пальбы в коридорах Смольного, и они потерялись на бескрайних просторах России, братьев выкосило на Невском пятачке и Синявинских высотах. А оставшиеся профессора-старики умерли от голода. Мужчины ведь умирают от голода быстрее и чаще, чем женщины.
— Ну что, вы посмотрели этот дом? — сказала одна из блокадниц.
Я ходил смотреть на дом, в котором родился дед. Деда моего давно нет на земле, но он был его глазами и ушами на земле, он был жив, пока ещё жив внук.
Дом этот на Васильевском острове был своего рода кенотафом, продолжающим историю человека в месте его рождения, где не осталось уже никого, и где семейный след остыл.
А не видел я этого дома давно, как и всего города Спб, и всё меньше оставалось в нем переживших блокаду.
Вот с блокадницами-то я и пил. Никаких дурацких хлебных здравиц блокадницы не произносили, а просто пили да закусывали. Пили, будто клевали из рюмок. Клюк-клюк, дзынь-дзынь.