И земля застучала в холодное дерево как в бубен.
Стоял месяц май, и шведские парни волокли девушек за ограды могил, шлепки и поцелуи раздавались со всех углов кладбища. Некоторым даже доставались две-три девки, а какой-то студентке целых три парня. Но такая уж жизнь в этой Швеции — шумная, словно драка на майдане.
— Кто, по-вашему, лучшие современные русские прозаики; поэты?
— Кому поп нравится, кому попадья, а кому — попова дочка. В любом случае, чужие слова тут не помогут. Это как произнести вслух вчерашний пароль, что уже сменили — получится пустой набор звуков.
— Нравятся ли Вам книги Владимира Шарова?
— Да. Мне Шаров очень нравится, другое дело, что я бы не стал его рекламировать как общедоступное чтение. Я могу понять хороших умных людей, что книги Шарова не принимают. Я как-то (при нём) выразился, что я могу себе представить в постапокалиптическом мире секту, что будет странствовать по земле и исповедовать его книги, будто некие духовенные свыше тексты. То есть он такой писатель для внутреннего круга — так мне кажется.
— Как вы относитесь к творчеству Юрия Германа, особенно к трилогии про Устименко?
— Писателя Юрия Германа я очень люблю, и к его саге (так сказать) о докторе Устименко я отношусь очень уважительно. Как я понимаю, имеется в виду «Дело, которому ты служишь», «Дорогой мой человек», «Я отвечаю за всё». Причём я в юности особенно любил третью часть, она написана, кажется в 1965, и уже в моё время казалась непростительно вольной, касающейся тех тем, о которых говорить было не принято. Сейчас, глядя из 2010 года в 1965 легко упрекнуть Германа в некотором эстетическом компромиссе, но я уверяю, что в 1980 это было очень резко. Впрочем, трилогия эта — очень добротно написана, безо всяких скидок на время. Герман вообще очень зоркий писатель.
— А вы не представляли себе встречу с писателями прошлого. Вот с кем бы вы хотели поговорить, кого о чём спросить?
— Парадоксально, но я не очень хотел бы их спрашивать. Я бы хотел зайти ко многим писателям прошлого и рассказать, что произошло в будущем. Может быть, они что-то сказали бы мне, я бы услышал их мнения по поводу нового знания, а может, и нет.
Но я хотел бы скорее рассказать, чем спросить. Этих писателей довольно много — наверное, десятка два. Впрочем, если бы я начал ходить в гости, то вряд ли бы остановился.
Гости — они так затягивают.
Извините, если кого обидел.
20 января 2013
История про то, что два раза не вставать (2013-01-20)
— Романы Вирджинии Вулф нравятся Вам?
— Вы знаете, я отнёсся к тому, что читал (а прочитал я по-настоящему только один роман) очень спокойно. Не знаю, что тут сыграло большую роль — то ли, что я немного опасаюсь сумасшедших, то ли ещё что — не знаю.
— Самое интересное не о чем это, а как это сделано. Разве обязательно быть сумасшедшим, чтобы писать не хуже В. Вулф??? (Но, возможно, сумасшедшинка и помогает.)
— В этом и есть интересное — вот вы, к примеру, поклонник Вирджинии, а я — нет (Мне она кажется скучноватой). Но в вас такое мнение вызвало бы возмущение — ведь это ТАК сделано! Ну а для меня нет этого всплеска эмоций (причём он мне не чужд вовсе — но вот в данном случае — отсутствует). И интересно, во-первых, что во мне заставляет подозревать поклонника Вирджнии Вульф.
Во-вторых, можем ли мы объяснить эмоции, что вызывают в нас любовь к тем или иным произведениям. Это может быть импринтинг в детстве, первая любовь, воспоминания о счастливых/несчастливых днях, связанные с книгой, воспоминания о собственном состоянии — был молод и здоров, любил перечитывать Лескова — вот поэтому то, и только поэтому — он лучший, ну и тому подобное.
— Что в вас заставляет подозревать поклонника Вирджинии? (Но ведь я тут могу только задать вопрос, а не отвечать, правда?) Магия текста В.В. и ваш вкус — короче в этом формате не скажешь.
— Здорово! Но где-то механизм сбоит — я не люблю Вирджинию Вульф.
— Вы боитесь Вирджинию Вульф? или только её поклонников?
— Ну, Вирджинию не очень боюсь — хоть она и изменившимся лицом бежит пруду. Она давно скончалась, и вряд ли будет мне вредить.
Поклонники её могут быть, конечно, опасны, но и тут у меня некоторый оптимизм. В конце концов, я не желаю им ничего дурного, да и со спокойной доброжелательностью отношусь к их кумиру. Без восторга, да, но тут и не нужно от меня хотеть слишком многого.
— Как Вы думаете: не Провидение ли задало Вам вопрос о Вирджинии Вульф? Как ни как можно привязать к смерти Тэйлор.