— А это когда как — я ведь ни одним жанром не брезгую, а там везде у читателей ожидания разные. Мне о моих читателях известно мало. Но они есть, я проверял.
— Есть, есть читатели. По крайней мере, я точно есть. После Шкловского, Тынянова не собираетесь ли рассмотреть случай Олеши?
— Ну Шкловского мне надолго хватит. Да и на Тынянова много специалистов помимо меня. Но, кажется, Олеша сам себя рассмотрел.
— Бабель это Ваш писатель?
— Бабель — всехний.
— Здравствуйте! Скажите пожалуйста верите ли Вы в теорию что Шолохов не писал «Тихий Дон» и прочие произведения.
— Нет, я думаю, что ни одного убедительного доказательства в пользу того, что автором «Тихого Дона» является кто-то другой не предоставлено. (Авторство других произведений, скажем «Поднятой целины» и «Они сражались за Родину» не оспаривается). Другое дело — мотивы тех людей, которым было бы приятно, что это не Шолохов написал «Тихий Дон».
— Как именно вы прятали граненый стакан в электричке «Москва-Петушки»? Не отшучивайтесь!
— Да что там отшучиваться. Стакан легко — особенно при моей фигуре — зажимается под мышкой, причем даже наполовину полный.
— Есть такие книги, которые читаете и думаете, эх, вот это хотел бы написать?
— Да, конечно. Но с поправкой на то, что иногда эти восхитительные книги нужно было написать именно в XX веке, а написать их сейчас было бы глупо.
— «Какой я к черту писатель, я местный мельник или ворон, а в лучшем случае — свидетель». «Писатель» — кто он?
— «Писатель» — это очень широкое понятие. Писатель старого образца — это человек структуры, что заключила гласный контракт с обществом на поставку книжной продукции. Писатель старого типа — часть этой структуры, принятый на работу, и живущий с этой работы. Писатель нового типа — это либо сценарист широкого профиля, либо клоун, сам пишущий себе репризы. Есть ещё писатели прошлого, писатели-самодеятельные-графоманы, писатели-учителя-жизни. Много всяких странных объектов заключает в себя определение «Писатель».
— Если честно, расчитывала на более философский ответ.
— Это философский невопрос.
— Какой у вас рост?
— 176 см.
— Вы лысый или бреетесь?
— И то, и другое.
— У вас есть собака?
— У меня нет даже собаки.
— Что любите?
— Всё.
Извините, если кого обидел.
28 января 2013
История про то, что два раза не вставать (2013-01-29)
— Нравится ли вам групповой секс?
— «Свальный грех — высшая точка русской соборности». Но, если правду сказать, я больше теоретик, и теории мои говорят о том, что подобные предприятия (если заботится об эстетике), требуют большей ответственности участников. Ответственность во всех её смыслах возрастает, вообще сексуальная жизнь требует осмысленности, то тут она требует её вдвойне. Или втройне. Если, повторяю, заботиться об этике и эстетике.
— Вы когда видите красивую женщину, то раздеваете её в мыслях?
— Не задумывался… Сейчас… Нет, пожалуй нет. Это какой-то гибельный путь: он мысленно познакомился с ней, мысленно раздел её, их роман мысленно длился, и вот уже у них родились мысленные дети. Потом они мысленно развелись — мысленный разрыв был мучительным и спустя три года они мысленно сошлись снова. (Некоторые москвичи на длинных перегонах метро, войдя в вагон, к примеру, на «Киевской», успевают до «Парка победы» завести нескольких мысленных детей. Ну а потом, в «Строгино», узнав, что младший — не от него, уже разводятся). Так мысленно и доживают до своей мысленной смерти.
— Можно ли влюбиться не в женщину, а в часть ее тела?
— Ну, вопрос-то очевидный. Он даже описан в классике: «Я говорю тебе: изгиб. У Грушеньки, шельмы, есть такой один изгиб тела, он и на ножке у ней отразился, даже в пальчике-мизинчике на левой ножке отозвался. Видел и целовал, но и только — клянусь!» — ну и всё такое. Жизнь хитрая штука — люди могут влюбиться в резиновую женщину из специального магазина, сажать её за стол и говорить с ней. Да что там — люди могут влюбиться в буквы на экране и всю жизнь прожить с этими буквами, не зная, генерирует ли их женщина, или вовсе создаёт какая-то машина Тьюринга.
Да, можно влюбиться в деталь — и эта деталь будет стоять перед глазами, несмотря на то, что годы меняют человека.
Не говоря уж о том, что разные части тела стареют по-разному. Я как-то жил в ленинградской коммунальной квартире, и рядом со мной жила профессиональная натурщица — её лицу было за пятьдесят, а телу — лет тридцать.