— Сколько часов в день вы спите?
— Часов восемь — только в рваном каком-то графике. Крайности сходятся — с одной стороны я всегда сплю, а с другой — никогда. Я вот начал объяснять это писателю Лукьяненко, что была такая детская книжка Успенского про гарантийных человечков, где был гарантийный человечек, который жил внутри радиоприёмника. Этот человечек изобрёл другой приёмник, который не занимает места — и был не маленьким, а просто не занимал никакого места. Смысл был в том, что вся мебель у него была радиодеталями. Конденсатор-диван, сопротивление — стул и тому подобное. И действительно, такой приёмник не занимал ноль места, так и с моим сном.
Однако Лукьяненко, который недавно читал эту книгу, меня справедливо устыдил — потому что я что-то напутал. Так бывает, растёт в тебе ложная память про какую-нибудь прочитанную страницу, а на самом деле ты всё это и придумал. А то и украл в совершенно другом месте.[8]
— Любить, спать, есть, писать — какой глагол определяет вашу жизнь на сегодняшний момент?
— Спать всё-таки. Очень хочется спать, и не потому даже, что я недосыпаю. Я бы сказал, что «писать», но тут доля лукавства — сейчас приходится писать, чтобы зарабатывать себе на жизнь, а это всегда немного мучительно. Да и заработки в этом ремесле невелики. Так что на втором месте сочинительство, а сон — какое-то удивительное желание, ведь в нём ещё заключено одно обстоятельство: впрок выспаться невозможно.
— О чём вы думаете, когда наступает новый день?
— Всматриваюсь в освещение, а потом думаю, что надо выпить стакан кипятка. Для меня загадка, откуда взялась эта привычка. Сначала я думал, что это след от моей первой любви, давней моей с ней встречи, когда она с ужасом посмотрела, как я пью кофе. К тому моменту она давно жила в другой стране и ужаснулась, как можно пить кофе на пустой желудок. Тогда я её пощадил — не стал говорить, что я ещё и курю. Но это странное движение воспоминаний, попытка внести романтическую ноту в пищеварение.
Потом я вспомнил одного знаменитого врача, что научился пить кипяток у африканских детей. «Вкусно!», — говорили дети, и врач следовал за ними, потому что он был настоящий детский врач.
Но вернёмся к кипятку — я слышал об этой утренней идее и от других много позже, чем возникла эта привычка. Это был именно мой выбор.
Затем я вспомнил то, как начинается знаменитый фильм «Жертвоприношение», то, как человек говорит молчаливому мальчику, что если каждым утром набирать стакан воды и потом выливать его в раковину, то и из этого что-то выйдет, что-то стронется в мироздании.
И вот, на досуге я сообразил — вот откуда эта идея, из рассказа писателя Маканина «Отдушина», что я читал ещё студентом. Рассказ этот вошёл во все учебники, и множество людей талдычило о духовности и прочих важных вещах, размахивая цитатами из него. Так вот, в этом рассказе, есть один эпизод — вполне успешный математический учёный прогуливается по коридору со своим старшим товарищем. И «любимый профессор тем временем рассказывает о гимнастике йогов. О том, как полезно пить кипяток поутру. О том, как важно отлаживать глубокое дыхание в позе лотоса. А поза змеи гарантирует интенсивную и бесперебойную работу пищеварительного тракта. Стрепетов слушает и даётся диву: что это за поколение, они умеют увлекаться чем угодно. Веры в старом смысле нет, однако способность верить ещё не кончилась и не сошла на нет, отсюда и чудаковатые»… И точно, это именно оттуда. Вроде как в знаменитом письме в редакцию: «Прочитал в вашем журнале статью про онанизм. Попробовал — понравилось, именно, попробовал — понравилось», сплав из романтических воспоминаний, запретного кино и старых книг.
И, почистив зубы, я тупо смотрю в синий глазок электрического чайника.
Извините, если кого обидел.
06 февраля 2013
История про то, что два раза не вставать (2013-02-06)
Обнаружил чудесное: там какие-то иностранные корреспонденты летают над Москвой и ужасаются облакам пара, которые они принимают за дым. Подлетев к Рублёвке они обозревают поля из трёхэтажных коттеджей и комментируют этот снимок: "Umrikhin says this suburb is generally where migrant workers live. The buildings are low-quality, he says". Умри, Умрихин, лучше не скажешь.
8
На самом деле это образ из рассказа Генриха Альтова «Ослик и аксиома»: «Однажды, когда мы возвращались из школы, Антенна сказал:
— Знаешь, можно вылепить такой большой приемник, что он одновременно окажется и самым маленьким.
Я решил, что Антенна изобрел надувной приемник. В самом деле, почему бы при появлении завуча не увеличивать размеры приемника?
Мы пришли к Антенне домой, и тут выяснилось, что дело не в надувных приемниках. Антенна выгрузил из карманов свой радиохлам, повозился минут двадцать, потом объявил:
— Сейчас ты сидишь внутри трехлампового приемника. Брось книгу, ведь это такой момент…
Он был очень доволен собой, а это случалось редко.
— Вот, квартира вместо коробки. Обе комнаты, кухня и ванная. Все очень просто. Были бы лампы и провода, схему можно собрать из любых предметов. Видишь, цветочные горшки? Они вместо сопротивления…
И я понял, что Антенна не шутит. Приемник и в самом деле большой, а места не занимает. Правда, звук был какой-то скрипучий. Антенна бегал по комнатам, растягивал провода, вытаскивал продукты из холодильника, который тоже входил в схему»…