За известную материальную компенсацию я готов поступиться привычками, хотя знаю, что они, эти рубахи, часто бывают очень пошлыми. Другое дело — близкие люди — тут я тоже толерантен, но могу возвысить голос против обилия майонеза в салате. Ну и наконец, в-третьих, многообразный окружающий мир. Провались он пропадом с любыми вкусами, если только конечный продукт мне в нос не тычут. Планов эстетического переустройства мира у меня нет.
— Для эстетического переустройства мира нужна уверенность в существовании некого абсолютного эталона и его знание. Но это уже сюжет для кошмарного сна — весь мир как Галатея. Или, может, для фантастического романа?
— Да нет, какая там фантастика… Вся история человечества заключается в том, что то и дело приходят люди разной степени прекраснодушия и пытаются переделать мир согласно умозрительным эталонам.
В итоге мир умывается кровью, но понемногу всё успокаивается. Я-то лично считаю, что эталонов не просто нет, а их нет по определению.
Извините, если кого обидел.
08 февраля 2013
История про то, что два раза не вставать (2013-02-09)
http://www.formspring.me/berezin
— Вы обидитесь, если вам вопросы будет задавать один человек, а не стопицот? Будете ли отвечать на этой страничке ему одинокому?
— А я уже отвечал, что меня совершенно не занимает, кто задаёт мне тут вопросы. Я и рассматриваю как заданные мирозданием. То есть, если мне зададут 150 одинаковых идиотских вопросов, я предприму внеформатные меры — да. А так-то на мироздание что обижаться?
Уж что заслужил, то и заслужил.
— Вы курите?
— Когда как. (Это именно что точный ответ)
— О! Сегодня же первое сентября! Итак, вопрос: тройки были? А двойки?
— В разных учебных заведениях по-разному. Всё было, и пересдачи, и пять лет на одни пятёрки.
— Какой спиртосодержащий напиток предпочитаете?
— Квас.
— Какое ликёро-водочное изделие предпочтёте? Без кваса и кефира, не о них речь.
— Сейчас — никакое.
— Хотелось ли вам когда-нибудь уе
— У.е. мне всегда хотелось.
— Если бы Вы вдруг — неважно, как, от Воланда может, узнали, что завтрашний день — последний на Земле, чему бы Вы его посвятили?
— Мой — последний, или всей Земле конец? Тут, согласитесь, разница. И стратегии разные.
— Что вы сейчас делаете (в узком смысле)?
— Сплю. Гроза в Москве, льёт вода с неба, холодно. Я как раз дома, а дома в такую погоду только и делать, что завернуться в одеяло и дремать. Я даже статьи про то, что случится с литературой и про «отлучение» Толстого отложил на потом.
— О чём вы мечтаете?
— О гармонии.
— Ваше любимое море?
— Балтика зимой.
— Что вы сейчас делаете (в широком смысле)?
— Ищу какое-то место для постоянной рутинной работы.
Извините, если кого обидел.
09 февраля 2013
История про то, что два раза не вставать (2013-02-10)
— В какой телепередаче хотели бы поучаствовать?
— В каком-то спокойном интересном диалоге. Дело в том, что телевидение и вообще ток-шоу имеют отвратительное свойство — они провоцируют изготовление хлёстких фраз и такого унылого остроумия. То есть, чаще всего заменяют ум остроумием.
Вместо выяснения какого-то вопроса ты оказываешься в положении Алисы, которую спросили, чем отличается ворон от конторки, а ей нужно солёно пошутить или крикнуть, что во всём виноват Шойгу. Я знаю несколько передач, где человек успевает что-то сказать — на «Школе злословия», к примеру (если ведущие, конечно, захотят, чтобы он успел что-то сказать). Или на Пятом канале ночью. В общем, что-то такое есть, но сказать, что я уж так уж рвался, что прям кушать не мог — нет. А так-то всякий писатель хочет выступить в прайм-тайм в передаче о себе.
Нормальное дело.
— Хотели бы сами вести авторскую телепередачу?
— Только в случае хорошего коллектива — это ведь как у лётчиков: если нет слаженности батальона аэродромного обслуживания, метеорологов, оружейников, штурманов, разведки — все самые светлые мечты пойдут прахом и герой вместе со своим самолётом сгорит в ковылях. Я бы не только ведущим, но и соведущим пошёл бы. Но, повторяю, я понимаю сложность этого процесса, потому что в телевизоре сидел, да и рассказы состоявшихся там людей в неформальной обстановке слушал.