Но это «внешняя мода», незатейливая. Более интересная мода на роман-притчу — текст, который может и не содержать прямую мораль, но при этом иметь парадоксальный сюжет. Вот как «Парфюмер» Зюскинда. Сделаешь шаг вправо от этого канона — попадёшь в что-то заумное. Сделаешь шаг влево, наступишь в какого-нибудь пошлого Коэльо. Но с модой всегда так — по подиуму надо ходить прямо.
Извините, если кого обидел.
11 февраля 2013
История про то, что два раза не вставать (2013-02-12)
— Дочитываете ли вы все книги до конца, или можете забросить какую-то не понравившуюся?
— Как правило, дочитываю. Другое дело, что книгу, которая мне кажется халтурной, я быстро перелистываю — для проверки. Вдруг всё же что-то интересное там есть.
— Сколько часов в день вы отдаёте книгам?
— Не знаю. Сегодня вообще ничего им, мерзавцам, не дал. Прочь-прочь! Кыш-кыш! Летите отсюда!
— Читали книги Макаревича? Стоит ли приступать к ним, и если да, то кому?
— Это смотря какие книги Макаревича имеются в виду — я читал его книгу про дайвинг, и одну из книг про публичную кулинарию. Кулинарную книжку я помню плохо, и она мне не понравилась. Книжка про дайвинг была познавательная, но я её кому-то подарил.
— Читали интервью Михаила Шишкина в «Афише»? Как вам шишкинское определение местечковости современной русской литературы?
— Если это «Новый русский роман найдет читателя в мире, только если русские писатели перестанут писать о России и начнут писать о человеке», то это правда. Я согласен с тем, что современная русская литература — неважнец. Для меня русская литература кончилась шестьдесят лет назад, со смертью Платонова.
Другое дело, что Шишкин — мой друг. И я иногда, просто в силу того, что с ним говорю в частном порядке, лучше понимаю короткие ответы в интервью — так вот, другое дело, что я в Западной литературе не вижу уж таких сияющих фигур, к которым я хотел бы приехать в их замок д'Ивуар, как в Ясную Поляну. То есть, очень наблюдаю очень сильный «средний класс», но так чтобы уж такой какой гений, пишущий о человек обнаружился… Нет, не вижу. Просто в XIX и начале XX века литература была главным коммуникационным искусством, а нынче вовсе нет.
— Ну список был бы странный — просто есть писатели, которых я сейчас готов что-то спросить, а есть те, с которыми, наверное, полезно было бы поговорить, но надо придумывать вопросы как для интервью.
Я как-то ехал на велосипеде по Тверскому бульвару и увидел Орхана Памука. Хороший такой Памук, когда я ему сказал, что пишу повесть про Стамбул, он мне, кажется, не поверил.
Так вот, о чём говорить с Памуком, я знаю.
А вот нужно ли мне говорить с Нилом Гейманом — не уверен.
С Павичем я говорил, и это было правильно.
У Переса-Реверте есть что спросить, а на Бегбедера я как-то поглядел, да и решил не спрашивать ничего. В голодный год я бы подумал — ему хлебушка-то дать или подождать.
— А за что вы так Нила Геймана?
— Я Геймана совершенно не так. Я его иначе.
— А о чем вы беседовали с Павичем?
— О курительных трубках.
Извините, если кого обидел.
12 февраля 2013
История про то, что два раза не вставать (2013-02-12)
— Что посоветуете при покупке курительной трубки?
— Ровно ничего — это как советы в выборе жены. Попробовать как лежит в руке, разве что.
— Идеальным отцом готовитесь стать, раз не курите и не пьете?
— Идеальный отец должен быть в гимнастёрке и с портупеей, и чтобы дети с разбегу обняли его, а сын прижался бы щекой к ордену Красной Звезды. Это нас убедительно показал Андрей Тарковский в фильме «Зеркало». Меня же вряд ли кто возьмёт даже в неидеальные отцы, даже если я похудею.
— Ваше отношение к психоделикам и психоделии вообще? Ну, и заодно уж к сюрреализму в различных его проявлениях?
— Кто эти люди? Кто?
— Ваши политические взгляды?
— Я мизантроп.
— Опишите ваш самый яркий сон, какой вы только помните?
— Это секрет. Впрочем, вы легко его найдёте — практически все мои сны доступны миру в Сети.