Ну, а люди простые, которые приехали завоёвывать большие города, или их уже завоевали, говорят: "А чо это сюжет без хеппи энда? Херня какая-то. И сюжет ли это"?
В общем, похоже на "Амаркорд".
Не в том, конечно, дело, что Андерсон — наследник Феллини, а в том, что тут классическая доля сюжета понижена, жалко не героев, а исчезнувший стиль Центральной Европы. "Отель Гранд Будапешт" — такой фильм, что его можно смотреть покадрово — там всё очень красиво: Европа-которую-мы-потеряли, 1932 год, бархат, морёный дуб, ливреи… Ну, натурально, война набухает, все будто в угаре.
Но при этом вся эта картина насквозь иронична, убитых не жалко, как персонажей садистских стишков
И это действительно фильм для того, чтобы девушке указывать на тонкий культурный юмор.
Там, к примеру, вертится всё вокруг картины. Картину спиздили (хорошие люди) и быстро вешают на её место рисунок Эгона Шиле — тут надо чуть сжать руку спутницы. Два варианта: если спутница понимает и знает, что это Эгон Шиле. Я проверил, спросил одну девушку: "Кого ты знаешь из австрийских экспрессионистов?" — "Ну… Э… Эгон Шиле".
Итак, если незнакомая девушка понимает смысл сцены и знает, что это Эгон Шиле (1890–1918, венский художник-экспрессионист), то ты планомерно охуеваешь, а есть нет, то рассказываешь. (Там, говорят, ещё Климт был, но я его как-то не узрел).
В любом случае, ты не будешь в проигрыше.
То есть, это именно как с текилой лизни-кусни- и ёбни, трёхчастная схема для духовно богатых девушек — потрогал, показал глазами, испытал эмоциональный оргазм.
Извините, если кого обидел.
18 июня 2014
История про то, что два раза не вставать (2014-06-19)
На днях вспоминали, в связи с его смертью, Дэниел Киза, автора «Цветов для Элджернона».
В некрологах это произведение упоминалось как роман, а я его помню ещё рассказом в сборнике «Антология зарубежной фантастики».
Десятый том, 1967 год, красная обложка потускнела от частого чтения и надорвана.
Но в этом же сборнике был рассказ Эрика Фрэнка Рассела «Пробный камень" — про ключевые слова.
Там астронавты прилетают в какую-то планетную жопу и вдруг их ментальные сканеры сообщают, что земляне, что прилетят, должны быть уничтожены. Но, правда, в том случае, если один из них скажет ключевые слова. «As it turns out, the two words could not actually be printed in a publication of the time and they will not be printed here. The text refers to them simply as “two simple words of two syllables each” and I can only assume they refer to one grievous expletive and one derogatory word for a person of African descent».
Астронавты тихо фигеют, а когда им открывают тайну слов, нарезают круги вокруг бюста этого первооткрывателя, повторяя: «Что это — такое “проклятый ниггер”»?! — ну, это у нас так перевели, для понятности.
Кстати, Рассел англичанин, а не американец, что, может быть, важно.
Это, на самом деле, очень многозначный рассказ — написанный пр и том, в 1951 года.
В этой притче есть не одна оборотная сторона, а две или три.
Во-первых, филологическая: понятно, что за триста лет всяко может произойти с языком — и фильтрационная цель может быть не достигнута. То есть, эти звуки не покажут ничего — ни доброго добрых людей, ни злого злых.
Во-вторых, это, конечно, история про шибболет.
Шкловский писал:
«Библия любопытно повторяется.
Однажды разбили евреи филистимлян. Те бежали, бежали по двое, спасаясь, через реку.
Евреи поставили у брода патрули.
Филистимлянина от еврея тогда было отличить трудно: и те и другие, вероятно, были голые.
Патруль спрашивал пробегавших: “Скажи слово шабелес”.
Но филистимляне не умели говорить “ш”, они говорили “сабелес”.
Тогда их убивали.
На Украине видал я раз мальчика-еврея. Он не мог без дрожи смотреть на кукурузу.
Рассказал мне:
Когда на Украине убивали, то часто нужно было проверить, еврей ли убиваемый.
Ему говорили: Скажи “кукуруза”.
Еврей иногда говорил: “кукуружа”.
Его убивали».
И вот рассказ, который должен был прославлять терпимость государства будущего, даже — государств будущего, где забыли даже сами нетолерантые слова, преобретает неожиданные черты. То есть, добро норовит поставить зло на колени и забить его бейсбольной битой — по лингвистическому принципу.
Ну и, наконец, в-третьих, для нас, вернее для моего поколения слово «негр» до сих пор нейтральным — да и как вставишь в строчку «даже негр преклонных годов» — афроамериканца? Непонятно.
Но и тут моё поколение опасно ходит.