Ездил, поди, в электричках-то? А?
Итак, у него с собой было, и вот я выпить-то выпил, а бутылку ему не вернул.
А на сцене страсти накаляются.
Какие там попаданцы?! Бери выше!
Тут дело о Мироздании пошло, о Предназначении, и о Биологической переделке человека.
Поэт говорит при том: «У нас не только утопий нету, у нас и антиутопий нету! Ждёт вас глад и мор!»
А Фантаст ему вторит: «Был тут я в обществе анонимных хлопобудов, они ещё задолго всё нынешнее предсказали, теперь все по миру пойдём. Вот даже не знаю, успею ли книгу дописать, но вы всё равно её в магазинах спрашивайте».
Заспорили, про что важнее писателю писать — про прошлое или про будущее.
Тут кто-то из публики включился, какой-то реконструктор в фуражке с черепом — не то дроздовец, не то Максим Исаев, что просто забыл домой заехать переодеться.
Поэт ему отвечает: «Да хрена ли вы в коммунизме понимаете? Коммунизм — это желание! Желание, вот в чём дело-то!»
А тут другой сиделец из публики уже включился и стал рассказывать про заклёпочные романы.
Я вообще уважаю фантастов. За то, что они производят огромное количество терминов, и как закричат: «Всем стоять! Пейте керосин! Мы — д’Артаньяны! Это ж бабль-гум, плюс-квадро-турбо-реализм!» — ну и я видел, как один филолог к ним зашёл. Мамаша рыдала, всё потом покойнику в гроб под голову кандидатскую подсовывала.
Ну и в президиуме мне уже гитарную струну показали, как Канарису. Да уж, какой Канарис, такая и струна.
То есть, намекают мне, что я их, фантастов, как-то с бардами сравнил. И расплата, стало быть, не за горами.
Впрочем, я тихо допил и бутылку наготове держу.
Тут Поэт и говорит:
— А фендом этот ваш я ненавижу. Говно ваш фендом.
Тут случилась десятисекундная пауза.
Знаете, так бывает перед большой грозой?
Тишина такая, что слышно, как наэлектризованные волосы встают.
Ну, у меня-то волос вовсе нет, но соседи-то ого-го. Да ещё и, по всему, не тревожат голову шампунями.
И пошла потеха.
Я тут же отшиб бутылке донышко и начал розочкой махаться. Но фантасты тоже не промах, все сплошь какие-то реконструкторы.
Начали отламывать ножки у стульев.
Женщины визжат и жмутся к стенам.
Кто-то выкрикивает неизвестные мне названия произведений — или там молится, не поймёшь.
Я от двоих отбился, а вот третий у меня розочку выбил. Пошёл на меня. Я-таки поднял его и бросил в открытый рояль, на струны.
Вот что значит — приличное место, журнал повышенной духовности. Рояль есть, значит, и мы спасёмся.
Фантастический читатель был вовсе напуган.
Больше всего его испугало отсутствие логики: почему именно в рояль?
А сам ворочается там, струны звенят.
Вот я вам говорю, ля-минор, вот я вам Канариса подпустил.
Ну и, боком-боком, ла и вылез прочь.
А там снег, таксомоторы сигналят. Жизнь, одним словом.
Домой пошёл, про попаданцев писать.
Завтра в фейсбуке почитаю, чем у них дело кончилось.
Извините, если кого обидел.
26 февраля 2016
История про то, что два раза не вставать (2016-02-28)
С поэтом Кручёных случилась удивительная история. Двести его книг (правда, в каждой из них было страниц по тридцать, частью на обёрточной бумаге, разными шрифтами) свелись к трём словам — тем самым «дыр бул щыл». Это стало литературным «Чёрным квадратом», крайним жестом русского футуризма образца 1912 года. Трактовке этого стихотворения как образца заумного языка посвящено множество диссертаций.
Это, кстати, вопрос — как непонятная вещь назначается «чёрным квадратом».
Почему в глазах общества Хлебников, которого ровно так же не читают — человек великий, а Кручёных — человек мышиный. Из-за ходатайства Маяковского и Шкловского?
А ведь Хлебников и Кручёных были когда-то соавторами.
Или всё от того, что Кручёных неправильно скандалил? Непонятно.
История редко руководствуется собственно стихами — незаслуженно забытых поэтов множество.
Собственно, так же интересно, как сейчас непонятная вещь назначается (или не назначается) искусством.
Спорили о том, знает ли кто имя Хлебникова (чтобы вообще отпало желание сравнения бесконечно малых).
Это был бы не совсем корректный вопрос — например, у меня на улице (в разных концах) есть две афиши того, что у Хлебникова юбилей, и что вот будет большая художественная акция.