— Время не просто пойдёт вспять. Всё изменится — это вроде того, как если убить одну бабочку… То есть, если убить куколку, а из неё не вырастет бабочка. То есть, убить куколку… Господи!.. Неизвестно, что будет — всё вокруг может поменяться. Будет не то, что вы думаете.
— Собирай машину, — просто сказал Абдулхан.
Слова сбились в горле Лебедева в сухой комок. Этот комок стал враспор, и из горла не лез. Лебедев понял, что дело его проиграно, свобода и Англия отсрочены, а, может быть, утеряны навсегда.
Он всхлипнул и сбил крышку с ящика, где лежал щит управления.
Баркас перестало качать — монтаж шёл споро, казак и татарин под руководством Лебедева установили над баркасом сборники солнечной энергии, отчего кораблик стал напоминать гигантскую стрекозу с фиолетовыми крыльями.
Два красноармейца — старый и молодой — лежали на краю бухты, и Ухов наблюдал за происходящим на баркасе через линзы немецкого артиллерийского бинокля.
Баркас всё медлил с отплытием, и Ухов нервничал. Он боялся, что его уловку разгадали, и Начальник Контрабанды исчезнет, уйдёт безвозвратно, словно нож, упавший в воду. Отряд Рахмонова достал бы баркас ружейным огнём, но Рахмонов опаздывал.
— Жалко Васнецова, да. Зачем он туда полез, застрелят. — Ухов вспомнил таможенные правила, что несколько дней подряд читал от скуки на стене таможни: «В таможенных учреждениях Кавказского края и в Астраханской таможне с товаров и предметов в товарном виде, необъявленных пассажиром, но открытых при досмотре, взыскивается тарифная пошлина в размере одной с третью пошлины, предметы же скрытые конфискуются, на общем основании, как тайно провозимые, при чем конфискации предшествует составление протокола, за подписями всех досматривавших и самого пассажира, если он от сего не откажется».
Ухов представил, как пьяный Васнецов требует от Абдулхана особой пошлины, а тот, не считая, швыряет ему под ноги золотые монеты.
Но шли часы, на корабле развернули странную конструкцию, а Начальник Таможни был ещё жив.
Ухов бы понял, если Васнецов решил бежать, но тут явно был не тот случай. Он сплюнул и посмотрел на напарника, вдруг удивившись перемене. Павлик, лежащий рядом, побелел и выпучил глаза.
— Т-т-товарищ Ухов, я… Я, кажется, бикфордов шнур выдернул.
— То есть, как, Павлик?
— Ну, когда мы уходили, я упал, и рукой схватился…
— Точно помнишь?
— Не знаю. — Павлик по-детски шмыгнул носом. — Не знаю, Фёдор Иванович! Не знаю.
Ухов замешкался, а Павлик вдруг скинул с себя гимнастёрку, галифе и ботинки.
— Стой! Ты куда?! — но Павлик уже полз змеёй к берегу.
Он проплыл под водой половину пути, глотнул воздуха, и в следующий раз вынырнул уже около борта.
Фиолетовые пластины висели у него над головой, он схватился за какой-то шкворень, потянулся и покатился по палубе мимо бочек и ящиков. Работа шла на другой стороне баркаса, и он тихо юркнул вниз, к машине.
И тут же увидел, что адская машина в исправности. Шнур на месте и понемногу обволакивается дымком.
Павлик всхлипнул, но вспомнил, как комиссар Шкловер говорил о смерти.
Нет ничего лучше, чем погибнуть за Революцию, так говорил Исай Шкловер. Вспомнил Павлик комиссарские слова и, сделав над собой усилие, постарался навсегда забыть чёрные глаза туркестанских девок и плоскую, как стол, родную украинскую степь.
Машина была готова к действию. Стрелки дрожали на правильных, указанных теорией, делениях. Лебедев проверял напряжение, заглядывал в колбы, где грелись волоски металлических нитей, но — медлил.
Начальник Контрабанды и Начальник Таможни сидели рядом.
Они стали равны друг другу — отражения соединились.
Васнецов отстегнул протезы и думал о своём умершем сыне, глядя в выгоревшее белёсое небо. Он вспоминал его детские волосы, которые перебирал ветер с моря.
И Васнецов думал о том, что скоро увидит сына.
Абдулхан глядел вдаль, покусывая кончик незажженной сигары, чувствуя на шее дыхание невидимой Сашеньки. Её кровь засохла на френче между лопаток Абдулхана, превратилась в коросту, и ему казалось, что это любимая женщина положила ему ладонь на спину. И он тоже думал о скорой встрече.
Аллах прав, это будет последний рейс, сказал себе Абдулхан.
— Всё, — крикнул Лебедев, сорвавшись на фальцет. — Включаю! С Богом!..
Ухов увидел, как вместо баркаса по поверхности воды плывёт огромный шар, сверкающий на солнце.
Ухова не отбросило взрывной волной, как он ожидал, а наоборот, потянуло туда, к воде. Его тело покатилось через кустики колючек, но в последний момент Ухов успел схватиться за повод мёртвого коня. Он крепко ударился головой и на минуту потерял сознание.