С тех пор злой рок преследовал все поколения хозяев дома на Остоженке.
Молодой барин проигрался в карты и пустил себе пулю в лоб. Три ночи на его могиле выла гигантская собака, а кладбищенского сторожа обнаружили наутро совершенно седым и совершенно пьяным. Внучку той самой барыни нашли в притоне под Крымским мостом. Благородная девица всё хохотала и норовила плясать на столах голая.
Пред Федориным чередой прошли несчастья всей семьи ― и вот наконец, фамилия Карамазиновых истончилась. Последнего в роду только что увезли в покойницкую, и слава литератора ничуть не помогла ему от разрыва сердца.
Ветер выл над пепелищем и… Но тут Антон Павлович умерил пафос.
― Знаете, доктор, ― вдруг сказал Федорин. ― Самая верная мишень для подозрений ― человек, менее других похожий на убийцу. Вот какой-нибудь никчёмный и бессмысленный субъект ― и именно он и убил. Он и есть душегуб. Вот вы, к примеру!
Произнеся это, Федорин захохотал с каким-то могильным уханьем и покинул краеведа, который от ужаса уронил пенсне.
Расследователь вышел на берег реки. Бабы полоскали бельё, из казённой бани выбежал голый мужик и ухнул в воду.
Федорин тут же записал в книжечку: «Пожаловаться исправнику».
Он забрался на мост и принялся глядеть в тёмные воды.
Вдруг, на секунду, ему показалось, что из-под чёрной глади, из самой сгустившейся тьмы, на него глядят глаза чудовища. И вправду говорят: если будешь слишком долго всматриваться в бездну, бездна начнёт всматриваться в тебя. Федорин представил себе, как чёрная собака растёт внутри смертельного мешка, и наконец, скопив достаточно сил, разрывает дерюгу. «Глупости, ― тут же одёрнул себя Федорин. ― Как она может там вырасти ― без пищи и, главное, без воздуха? Хотя вот академик Петропавловский экспериментирует над собаками, пересаживает им по две головы на одно туловище и, кажется, доказал: нет ничего невозможного для человеческого гения». Федорин вспомнил механических собак Петропавловского, которые были разрезаны напополам ― поперёк и вдоль. Собак, у которых сердце было замещено насосом с часовым механизмом, собак с биноклями вместо глаз и ретортами вместо желудка ― и поёжился.
Он поймал на берегу своего иностранного помощника, затолкал его в пролётку, и поехал домой.
Два дня прошло в изучении огромного тома академика Петропавловского «Поведение собак или Волшебный звонок». Хорошо было бы обратиться к гению за консультацией, но академик жил в столице. Правда тут, в Москве, обитал его ученик, профессор Вознесенский.
Наступил четверг. Федорин снова умял своего басурмана в коляску (рука помощника безвольно свешивалась вниз ― он спал вниз головой, как летучая мышь) и поехал в Обухов переулок к кудеснику Вознесенскому.
Профессор встретил его в халате. В комнате пахло спиритуозом ― очевидно, что тут проходил важный эксперимент. Эксперимент шёл давно, судя по тому, как был утомлён профессор. Огромные аппараты посверкивали медными боками, в змеевиках струилась влага, что-то булькало и дымилось повсюду. Под ноги Федорину бросилось какое-то маленькое зелёное существо, обняло его сапог и заплакало. Федорин брезгливо стряхнул фамильярного гомункулуса и обратился к профессору:
― Вы верите в бессмертие души? ― взял он быка за рога.
Хозяин поднял палец и назидательно произнёс, как по писаному:
― Нет, наука доказала, что душа не существует, что печенка, кости, сало ― вот что душу образует.
― Может ли животное обходиться без воздуха? ― зашёл посетитель с другого бока.
― Легко! ― махнул рукой профессор и отчего-то икнул. ― Годами! Годами-с! Семенники! Семенники… ― впрочем, не важно. Верьте мне, я на пороге этого открытия. У вас собака в детстве была?
― Ничего у меня не было, ― грустно ответил Федорин. Даже собаки. У меня, почитай, даже детства не было.
Но собеседник его уже не слушал. В профессоре будто открылась какая-то задвижка: слова потекли из профессора неостановимым потоком, будто он находился на кафедре. За пятнадцать минут Федорин узнал о собаках больше, чем за всю предыдущую жизнь. Он узнал бы и ещё, но тут явилась экономка, волоча за собой упирающегося иностранного помощника. Во рту у того, на манер чубука торчал кусок колбасы ― гость как-то незаметно обшарил весь дом и был пойман наконец в кладовой. Экономка одной рукой крепко держала басурмана, а другой дубасила его скалкой.
Сыщикам пришлось удалиться.
Только у самого департамента Федорин обнаружил, что его подопечный сжимает в руке поводок.
Зачем басурман стащил у профессора эту необязательную деталь туалета ― одному Богу было известно.