Слова были кривы и необязательны.
Он раскрыл пухлую ладонь и показал мокрую от пота монету — это был золотой червонец.
Я даже перепугался — тогда на такой кружочек можно было год снимать квартиру — если это не был бы, конечно, новодел семьдесят пятого года. Эти новоделы были тоже дороги — их раньше продавали за доллары иностранцам — и вот только сейчас выпустили в свободный полёт.
— Не пугайся, — сказал он. — Видишь гурт? Он почти в два раза толще — так они добирали вес. Так что это подделка, не платёжное средство, а так — тебе для памяти. Но это «настоящий» фальшак, оттуда, из двадцатых.
Потом он исчез. Его не застрелили, как это было в моде, не взорвали в машине — он просто исчез.
К нашим общим знакомым приходили скучные люди в галстуках, расспрашивали, да так и недорасспросили.
Я тогда жил в иностранном городе К. и узнал об этом с запозданием.
Но я-то знаю, что с ним случилось.
Услышав, как недобрые гости ломятся ему в дверь, он сорвал картину со стены своего кабинета, будто испуганный Буратино, и вошёл в потайную дверцу. Стена сомкнулась за его круглой спиной. И вот он до сих пор сидит там, как настоятели Софийского храма. Перебирает свои сокровища, с лупой изучает квитанции и боны. А как надоест, выходит на поле разбрасывать по пашне золотые кружки.
Ветер рвёт отросшие волосы, струятся между пальцами червонцы — шадровский сеятель машет рукой, а котомка трясётся.
Картина эта на самом деле — окно в славный мир двадцать второго года.
Потом мой друг лежит на поле, занятый нетрудовыми размышлениями.
Чадит труба на заднике, и разъединённые пролетарии всех стран соединились.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
10 декабря 2020
История про то, что два раза не вставать (2020-12-14)
…Раньше, писал я, что существовала триада публичного обсуждения текста.
Это были филологические науки, которыми публика не так уж и интересовалась.
Нормативная критика, которая сообщала, что о вышедшей книге думает власть (иногда находился пронырливый критик, который перебегая от одного края сцены к другому умудрялся сказать что-то полезное и человеколюбивое, не поссорившись при этом с начальством).
И, наконец, имело место рецензирование (внутреннее — как убежище гонимых и неудачников) и то рецензирование, что не претворяется публицистикой или эссеистикой, и, по крайней мере, честно сообщает выходные данные книги.
С тех пор это дорогостоящее безумство рухнуло.
Литературоведение научилось быть занимательным не хуже Перельмана, рецензирование поставлено на поток, а критика сдохла за ненадобностью.
Из разорившейся фирмы одни сотрудники переметнулись в занимательную (или незанимательную) филологию.
Другие подевались куда-то безо всяких объяснений. Нет, в каких-то журналах и на удивительных сайтах ещё резвятся рецензенты старой школы, но это дело недолгое.
И вот другой человек, мой коллега, недавно сказал: «Когда бойкая бессовестная молодежь катит бочку на литературный истеблишмент и требует „скинуть с корабля современности“ — это нормально и даже хорошо, чуваки пробиваются к социальным лифтам, расчищают для себя поляну».
Действительно, появилась какая-то новая критика, и мне стало интересно, что это такое. В возвращение настоящей критики я не верил, поэтому решил, что это что-то иное, а вовсе не Лакшин и Ермилов (если кто-то из молодых людей помнит эти имена).
Дальше: http://rara-rara.ru/menu-texts/teplohod_sovremennosti
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
14 декабря 2020
История про то, что два раза не вставать (2020-12-15)
Как-то я нашёл на даче коробочку с патефонными иголками. Маленькая жестяная коробочка, довольно тяжёлая, однако я подумал о другом: из языка, кажется, совсем изчез оборот "клизма с патефонными иголками".
Вообще вокруг иголок целая мифология. Не только с патефонными, конечно — пресловутые чемоданы иголок, к примеру (можно прикинуть, сколько он весит).