Я быстро добрался до Парижа, где меня ждала любовница со своим мужем. Я забылся в их объятиях, но этот безумный вопрос о судьбе моей любви не оставлял меня. Я должен сознаться, что я не слишком долго грустил; я даже нашел, что судьба хорошо распорядилась, не соединив меня с Басей; я утешался мыслию, что я, вероятно, не был бы счастлив с ним-ней.
Но сейчас, спустя двадцать лет, когда я смотрю на двенадцать пожелтелых листов его-её записки и засохший цветок, что я вынул из её-его волос, тоска охватывает меня. Тогда я прошу свою французкую подругу сесть за фортепиано и слушаю, как льются прекрасные звуки Бетховена, заполняя не только всю комнату, но и наш прелестный сад.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
26 декабря 2020
Учительница симметрии (2020-12-27)
Малыш был придворным парикмахером. То есть его называли «придворный парикмахер», хотя господин Карлос, сын Карлоса, вовсе не был королём.
Господин Карлос был диктатором.
И ещё господин Карлос был человеком со странностями ― его управлению принадлежал целый мир. В нём были земли африканские, земли индийские, земли тихоокеанские, земли латиноамериканские и земли, каким-то чудом застрявшие посреди океана.
Он распоряжался ими очень давно и пережил несколько войн из тех, что полыхали неподалёку, и провёл множество войн в своих владениях.
Восстания были безжалостно подавлены, и теперь в империи господина Карлоса царил мир.
Он был назван светочем нации. Один знаменитый мореплаватель был уже признан вторым по значимости национальным героем после господина Карлоса. Или же господина Карлоса признали таким же знаменитым, как этот мореплаватель, который впервые обогнул и впервые посетил.
Статуи обоих, впрочем, стояли рядом и были одного размера.
Господин Карлос, однако, ничего не посещал.
Он был затворник.
Ничего не было известно о господине Карлосе ― ни то, как он живёт, ни когда он встаёт. Никто даже не знал, был ли он женат.
А обслуга господина Карлоса была выписана из дальних стран и не знала языка великой империи, над которой не заходило солнце. Французский повар попытался изучить родной язык господина Карлоса, польстившись на шипящие, будто жир на сковородке, звуки, да тут же отправился обратно под сень своей знаменитой ажурной башни.
Остальная обслуга была умнее.
Поэтому Малыш, а говоря официальным языком, парикмахер Свантессон лишних вопросов не задавал, а стриг да брил своего хозяина в полном молчании.
Собственно, и господином Карлосом называл его Свантессон про себя. Все поданные называли его Карлуш Второй, начисто забыв о том, чем прославился первый. Свантессон брил и стриг, и ничто не нарушало его безмятежного распорядка. Он отправлялся во дворец, будто гвардеец в свой караул, а потом возвращался обратно в свою квартирку, утопающую в цветах. Собственно, и господином Карлосом называл его Свантессон про себя. Все поданные называли его Карлуш Второй, начисто забыв о том, чем прославился первый.
Свантессон брил и стриг, и ничто не нарушало его безмятежного распорядка. Он отправлялся во дворец, будто гвардеец в свой караул, а потом возвращался обратно в свою квартирку, утопающую в цветах. В комнатах всё было выдержано в духе того времени, когда империя только расправляла паруса. Над кроватью даже висел старинный пистолет, и хозяйка уверяла, что настоящий. Как-то парикмахер встал с ногами на матрас и заглянул в единственный глаз страшного чудовища. Обнаружив там пыж и нерастраченную пулю, он вернул их обратно.
Ему всегда приветливо улыбалась хозяйка (не произнося, впрочем, ни слова). Свантессону хозяйка нравилась, и он много раз представлял, как он положит руку ей на плечо, а потом они рухнут в пучину матраса, прибой одеяла накроет их и останется только жаркий шепот, где все слова будут состоять из звука «ш-ш-ш».
Но дни шли за днями, а ничего не происходило. Парикмахер так и не узнал никакой тайны. Уши у клиента были, кстати сказать, обычные, человеческие. Свантессон шёл во дворец, господин Карлос появлялся из боковой двери (он делал ровно одиннадцать шагов и садился в кресло). Потом Свантессон брил его, и господин Карлос, беззвучно покидал комнату через другую дверь, сделав уже тринадцать шагов.