СATIА001.jpg. Грация помотала головой, стараясь об этом не думать.
— Дело Ассирелли-Ассирелли-Ассирелли-Фиерро, декабрь тысяча девятьсот девяносто шестого.
Две узкие цветные иконки в верхней части экрана, в них надписи: ASS1.jpg и ASS2.jpg. Грация навела белую стрелку на ASS1 и кончиком указательного пальца дважды нажала на кнопку мыши. Показалась семейная фотография: отец, мать, юноша и маленькая девочка, все сидят за столом в зальчике таверны, празднуют то ли Новый год, то ли день рождения.
— Они жили в Кориано, Римини, на холме, тоже в домике, расположенном на отшибе. Только у них к тому же были дети.
Клик на ASS2. Фотография аналогична предыдущей. Тот же угол маленькой таверны, край накрытого стола, позади — стена, на которой висит тележное колесо, покрытое лаком и расписанное, виден угол очага, над ним плоская глиняная фляга с силуэтом замка Сан-Марино. Но семья Ассирелли исчезла, и было что-то странное в съехавшей до самого пола скатерти, в темных потеках, струившихся из-под колеса по стене, потом по половицам до самой двери, приоткрытой двери, которая виднелась на заднем плане. Заместитель прокурора Алвау склонился еще ближе к экрану, словно пытаясь проследить, куда ведет эта мутная густая полоса. Грация с трудом поборола желание отпихнуть его, передернув плечами.
— Все эти дела расследуются и близки к завершению, — веско проговорил комиссар.
— Но преступники до сих пор не выявлены, — возразила Грация. — По делу студента из Палермо розыски ведутся среди гомосексуалистов, насчет наркомана карабинеры из Сан-Ладзаро убеждены, что он был убит из-за наркотиков. Пара из Кастеназо…
— Помню, — вмешался Алвау. — Убийство с целью грабежа. Совершенное неизвестными лицами.
— Что до Ассирелли, — добавил комиссар, — то прокуратура Римини добивается разрешения допросить цыгана… того, который сейчас сидит в тюрьме на территории бывшей Югославии; у нас он вырезал целую семью в провинции Павия. Мне эти версии кажутся весьма обоснованными. И я не вижу, что общего между названными делами.
— Я тоже… — подтвердил Алвау, — даже представить не могу, как… что с вами, инспектор, вам нехорошо?
Грация резко откинулась назад, стукнув заместителя прокурора по подбородку. Живот пронзила боль, тупая, какая-то хлюпающая, словно чья-то рука сжала внутренности. Складка между бровями углубилась, превратилась в гримасу, на мгновение отразившуюся в мониторе компьютера.
— Вы плохо себя чувствуете, синьорина? — допытывался комиссар, а Грация отнекивалась, мотая головой.
— У инспектора Негро… — начал было Витторио.
— Грипп, — решительно заявил Алвау. — Я тоже его подцепил. Скверная хворь.
— Нет, нет…
— У инспектора Негро…
— Я сразу заметил, какая вы бледная, синьорина, с первого взгляда…
— В этом году скверный грипп… три разных вируса! Осложнения на желудок…
— Нет, нет…
— У инспектора Негро…
— Может, нам лучше закончить на этом, чтобы синьорина…
— У инспектора Негро, скажем так, обычное недомогание.
— А-а, — протянули Алвау и комиссар.
У Грации зарделись щеки.
— Связь между этими делами есть, определенно есть, — выпалила она единым духом. — Во-первых, М.О. всегда один и тот же, зверское насилие, не щадящее ничего живого. Чистое насилие, ни секса, ни фетишизма — ничего. Одно насилие.
— М.О. — это modus operandi, способ действий, — шепнул Витторио заместителю прокурора, и тот раздраженно кивнул — мол, и так ясно.
— Во-вторых, в каждом случае по крайней мере одно из тел совершенно раздето. Раздето догола. Парень из Палермо, наркоман, Андреа Фарольфи и Маурицио Ассирелли, сын той семейной пары из Кориано. Все они были найдены голыми, абсолютно голыми, с головы до ног.
— Такое уже случалось… — заговорил было комиссар, но никто не стал его слушать.
— И в-третьих, все они — студенты университета. Университетская молодежь.
Комиссар хлопнул в ладоши так громко, что все обернулись.
— Киллер, убивающий студентов! — воскликнул он. — С ума сойти! Просто подумать страшно! — Он протянул руку, ухватил Алвау за плечо и яростно встряхнул. — Вы, доктор, отдаете себе отчет? Представляете, чем это пахнет? Здесь у нас двести тысяч студентов… вы представляете себе, какая начнется свистопляска, если просочится слух, будто какой-то маньяк убивает школяров? В Болонье? С ума сойти!
Витторио тоже протянул руку и дотронулся до плеча заместителя прокурора:
— Если позволите, доктор Алвау, привести статистические данные…
— Нет уж, это вы мне позвольте, доктор Полетто. — Комиссар сделал шаг вперед и свободной рукой сжал запястье Витторио. — Знаете, где я видел ваши статистические данные…
— Но позвольте, синьор комиссар…
— Нет, это вы мне позвольте…
Грация выпрямилась, застыла, оказавшись среди переплетенных рук, словно в клетке. «Разомкнуть бы их все», — внезапно поднявшись с места, подумала она, но тут же вспомнила, что СATIА001.jpg ждет в своем окошке, безмолвном и темном, в самом дальнем углу экрана.
СATIА001.jpg.
Грация подвела стрелочку к иконке, подхватила ее, нажимая на кнопку мыши, и передвинула в середину экрана.
СATIА001.jpg.
— Доктор Алвау, — сказала она, — думаю, есть причина по-иному подойти к расследованию.
СATIА001.jpg.
— Какая? — спросил Алвау.
— Чтобы такое больше не повторилось.
Грация дважды нажала на кнопку мыши, и фотография Кати Ассирелли, одиннадцати лет, отснятая сотрудниками научно-исследовательского отдела 21.12.1997 в 15.32, показалась на экране.
— О боже! — вскрикнул заместитель прокурора Алвау и отвернулся от монитора. — Боже мой, нет! Только не это!
Витторио поднял руку, согнул ее под прямым углом и взглянул на часы, отдернув рукав пальто.
— Черт, как поздно, — заметил он, придерживая дверцу, уже одной ногой в салоне бело-голубой полицейской машины, которая дожидалась его с включенным мотором. — Если опоздаю на экспресс, все пропало.
— Успеешь, успеешь, — пробормотала Грация.
Подождав, пока он окончательно усядется и подберет полы пальто, она захлопнула дверцу снаружи. Витторио опустил стекло.
— Вроде бы получилось, а? По крайней мере, сейчас Алвау нам доверил расследование, что бы там ни говорил этот говнюк комиссар. Эффектную сцену ты устроила под конец с фотографией девочки… немного смело, но действенно. Ты хорошо поработала, девочка моя.
Грация улыбнулась, не поднимая глаз, не отрывая взгляда от асфальта парковочной площадки перед комиссариатом. Она ощущала мягкую, влажную тяжесть — не только во вздувшемся животе, но и выше, над сердцем, словно кто-то щекотал ей гортань изнутри, и от этого хотелось плакать.
Витторио еще ниже опустил стекло и пожал ей руку:
— Излишне говорить, как рассчитывает АОНП на эту операцию. В программу вложено очень много средств, в нее должны поверить, и мы целиком полагаемся на тебя. Я на тебя полагаюсь. Ты настоящий боец… доверься своему упрямому, я бы сказал — звериному, чутью, которое меня всегда восхищало, и найди мне киллера, убивающего студентов. Поцелуй меня.
Нагнувшись, Грация едва прикоснулась к щеке Витторио краешком губ — так целуются дети. Витторио втянул голову внутрь и похлопал по плечу агента, сидевшего на водительском месте.
— Если я опоздаю на поезд, тебе светит перевод в Сардинию! — пригрозил он. Потом добавил, обращаясь к Грации: — Звони мне на мобильник в любое время. — Но слова эти, еле слышно произнесенные, заглушил рев автомобиля, сорвавшегося с места.
Грация вынула руку из кармана куртки и вяло помахала вслед. Застегнула молнию до самого горла: вечер выдался пасмурный, холодало, — и вдруг, внезапно, ей показалось, будто площадь Рузвельта стала шире и вся Болонья увеличилась в размерах; этот громадный город все рос и рос, неудержимо, до бесконечности, с невероятной быстротой, а она стояла одна-одинешенька в самом его центре, засунув руки в карманы куртки, и губы кривились от непролитых слез.