— Что изменилось?
— Злые все стали. Очень. Раньше мы как-то старались поддерживать… атмосферу что ли. Видите ли, школа закрытая, пятидневка. Многие на выходные так и оставались, некуда им было ехать. И чудом так уж вышло, что в тот день там почти никого не было. Но в этот раз на выходные всех забрали на экскурсию в предгорья. Музей же там открыли. Вот после уроков и остались только те, кто был наказан. Дежурить, значится. Но это то, что я слышал. А слухам, сами знаете, особой веры нет.
— Продолжайте. На выходные детей забирали?
— Если было, куда. Об этом никто не говорит, но все знают. В эту школу ссылали не просто неодаренных. У нас вроде как нет дискриминации, да и откуда ей взяться-то, среди людей тех, кто без дара родился — большинство.
— Тогда почему ссылали? — Виктор пытался понять происходящее — и пока не мог.
— Потому что родителям они не нужны. Не все полукровки и даже не все друиды рождаются с даром. Кому духу хватает, те сразу от таких детей отказываются. Некоторые надеются до последнего. Способности не всегда при рождении видны. Бывает и так, что лет до пяти не проявляются. Но к пяти уже все, однозначно понятно. Одарен или нет. И если нет, то зачем он в общине? Особенно, если родители — из уважаемой династии, а тут такое позорище родилось.
— Позорище? — вытаращился Шон. И, получив пинок от Виктора, замолк.
— В Ирге в последнее время настоящий культ друидского дара. Пока прежняя матрона была жива, такого безобразия не было. У нее первый сын тоже был неодаренный.
— А второй?
— А второй умер вместе с матерью. В родах. Так что, не узнаем мы уже, какой он был. Но за Дамиана она горой стояла. Настолько, что, когда умерла, они еще год его в общине продержали, все ждали, что, может, проявится чего? При такой-то матери должны же гены сработать. Но нет. Так и спихнули вон. Куда — этого я уже не знаю. Мне того не докладывали. А мальчишка-то любопытный у нее был…
— Откуда такие подробности, господин Найджел? — перебил Виктор.
— Я с этими детьми полжизни проработал. Мне ли не знать, откуда у каких проблем ноги растут. И с матроной я беседовал не раз. Что мальчик у нее, может, и неодаренный, но умный не по годам…
Виктор курил в окно. Солнце уже спряталось, и стало действительно холодно. Старик был хорошим учителем. Из тех, кто были на своем месте. Не стремились к верхам, не хапали без меры. Но к кому обращались, когда нужен профессиональный совет. Он умел управляться с такими детьми — и теперь его снедало чувство вины за то, что не уберег…
Где-то на улице тоскливо взвыла собака.
— Оголодала скотинка, — спохватилась Анна.
— Пойдемте покормим, — тут же предложил Виктор. — У вас есть ключи от дома?
Найджел посмотрел на него внимательным взглядом.
— Нет у меня ключей. А калитка в сад с задней стороны всегда открыта. Собака во дворе привязана. Только вы близко к ней не подходите, она… тоже злая.
То, что «скотинка» злая, стало понятно сразу. Она угрюмо зарычала, как только увидела Найджела. А Виктор отчетливо уловил… эманации зверя. Страшную обиду, злость и тоску. Что было более чем удивительно, он обычно не чувствовал эмоции животных.
Он бесстрашно подошел ближе к черно-серой зверюге, похожей на волка. И та тут же завиляла хвостом.
— Я не очень люблю собак, — зачем-то сообщил Шон, и собака снова рыкнула.
— Тут у вас, похоже, взаимность, — заметил Виктор, почесывая зверя между ушами. — Как ее зовут?
— Мантикора.
— Хорошее имя. Для такой твари, — лорд Коннор присел и посмотрел прямо в ярко-желтые глаза. — Ты согласна? Согласна. Отлично. Теперь слушай меня. Я не знаю, кто тебя здесь оставил. Но те, которые здесь жили, уже не вернутся. Поняла?
Собака посмотрела на него самым понимающим взглядом. А затем уткнулась ему в колени и вздохнула. Для нее это не было новостью. Она чувствовала себя преданной, но смирилась с тем, что так произошло. И теперь Виктору особенно сильно захотелось найти этих двоих. Чтобы хотя бы спросить, откуда они взяли эту… красавицу.
Лорд Коннор осматривал дом, в котором еще недавно жили учительница и медсестра. Стерильный порядок. Все вещи расставлены по местам. Здесь явно кто-то очень хорошо прибрался. Ни кружек в раковине, ни грязного белья в корзине. Ни хоть одной милой безделушки. Два пробела на книжной полке. Вот отсюда явно вытащили книги. На стене — пять гвоздиков и четыре картинки в рамках. Чистое мусорное ведро.