Тореро выглядят точно такими, как мы привыкли их видеть в кино или на фотографиях. На них шелковые, расшитые золотом и серебром куртки, широкополые черные шляпы, штаны до колен, белые чулки и лакированные туфли. И словно назло, в камере нет цветной пленки! А в огромную открытую чашу «пласа де торос» вливается людское море.
Шесть часов вечера. Солнце уже клонится к закату, и часть трибун оказалась в тени. Естественно, что все места на них, даже самые верхние, заняты. Там же, куда еще падают палящие лучи солнца, не видно ни души. Таким образом, на снимке, сделанном вечером, когда солнце находится за спиной фотографа, окажутся лишь пустые, залитые солнцем трибуны, и может показаться, что на корриде никого не было. На самом же деле здесь собралось столько людей, жаждущих увидеть смерть мирных животных, что я невольно спросил себя: «А не оказывается ли пустеющий в часы корриды город в полной власти всяческого жулья!»
Перед самыми дорогими местами проходит еще одна галерея. Она отделена от просторной песчаной арены дощатым по плечи человеку барьером с приступками, позволяющими тореро, легко перемахнув через него, спастись от быка. Есть в барьере и проходы, замаскированные деревянными щитами, чтобы сбить быка с толку и не позволить ему настигнуть тореро, — вещь столь же бесчестная, как если бы на матче по боксу один из боксеров имел бы право, когда становится туго, нырнуть под канаты и из-за них ударить другого боксера, который не может покинуть ринга. Отсюда меня вежливо, но решительно выпроводил полицейский, показав свой жетон. И я, обежав арену по высоким галереям, проходящим под трибунами, протиснулся в самом начале корриды к барьеру, но уже с другой стороны.
Я не собираюсь, подобно спортивному радиокомментатору, два часа подряд смакующему все перипетии футбольного матча, воспроизводить здесь в деталях захватывающее публику действо. Привожу лишь основные моменты.
Вот у края арены поднимается вверх деревянная решетка, и гул толпы на мгновение стихает. Слышен лишь шелест вееров в руках у дам. Матери поднимают детей на парапет, чтобы им было виднее. Через несколько томительных секунд или минут появляется бык. В несколько прыжков он оказывается на просторном желтом поле, останавливается и осматривается. Этот бык гораздо меньше привычных нам массивных домашних быков, зато он намного проворнее их.
Бык не хищник, как лев или тигр, это всего-навсего травоядное животное. Еще недавно он пасся на своем деревенском выгоне, то мирно пощипывая траву, скудную траву безлесной Испании, то вступая в поединок со своими сверстниками за влияние в стаде: ведь каждому бычку хочется со временем стать вожаком. Молодые быки так же, как жеребцы, бараны или козлы, постоянно сражаются в турнирах, где выявляется сильнейший, но при этом все они строго соблюдают правила, предписанные природой. Никогда бык не заколет более слабых собратьев своими длинными, словно кинжалы, рогами. Рога нужны быку лишь для защиты, защиты стада от волков и медведей. Быки не убийцы!
Но вернемся к нашему боевому быку. …О бедный маленький бычок! О дитя серо-зеленых, залитых солнцем пастбищ Испании! Полное жизни молодое существо, впитавшее с молоком матери правила честного спортивного поединка. Ты и не подозреваешь, что тебя ожидает. Здесь на широкой, посыпанной желтым песком арене, где нет ни одной былинки, перед тобой бесчестный противник. Он борется другим оружием. На этом поле тебе не на что рассчитывать…
Теперь к быку направляется пестро одетый человек с красным полотнищем в руках. Кто придумал, что быкам ненавистен красный цвет? По всему видать, что бык так же равнодушен к одиноко стоящему перед ним тореро, как и к пастуху на деревенском выгоне. И хотя, перед тем как выпустить из хлева, его раздразнили и привели в ярость, он весь поглощен теперь разглядыванием гудящей, окружающей его стены любопытных человеческих лиц.
Львы и тигры рычат. Бык, маленький и совсем растерявшийся перед этой толпой, начинает мычать. Он мычит так же, как корова в хлеву. И, слыша это мычание, мы вспоминаем наши детские книжки. Но вот тореро взмахивает полотнищем у самой морды быка, и тот бросается к нему. Бросается без всякой злобы. Тореро отпрыгивает, и бык проносится под полотнищем.
По правилам турнирных схваток животное, отскочившее в сторону, считается побежденным. Ведь смысл таких поединков состоит в том, чтобы выявить сильнейшее животное, способное, приняв удар головой, выдержать могучий натиск атакующего противника. Но кто же теперь перед ним? Уж не мартышки ли какие-то или, быть может, павианы? Они дразнят его, делают ложные выпады, и в последний миг, отскочив в сторону, нападают сзади.