Здесь приведены лишь немногие примеры из накопленного наукой материала о пережитках тотемизма. Эти примеры касаются только почитания животного мира, а тотемами, как уже говорилось, могли выступать и растения, и даже явления природы. Недаром Фрезер определил, что такое тотем, весьма туманной формулировкой: под тотемом он понимал «класс материальных объектов, к которым дикарь относится с суеверным уважением, веруя, что между ним и каждым членом почитаемого класса объектов существует интимная и совершенно особенная связь»[30].
Тотемизм, как видно из приведенных данных, — универсальное явление, стадия развития религиозных представлений и обрядов, которую прошли когда-то все народы, населяющие нашу Землю. На более поздних ступенях развития общества он переплетается с другими формами религии: промысловым культом, шаманизмом, культом личных духов-покровителей, институтом тайных союзов, культами племенных богов. Стертые следы его прослеживаются даже в высокоразвитых обществах, в том числе в религиях классовых обществ.
Промысловый культ
Разделывая медведя, нивх говорил этнографу Л. Я. Штернбергу: «Разве он не такой же белый, как человек? Разве на конечностях его не такие же пять пальцев, как у тебя?»[31]
Промысловый культ, как и тотемизм, является формой почитания животных. Сущность его составляют представления и магические обряды, направленные на достижение удачи на промысле. Какие же это представления и вытекающие из них обряды?
Основу промыслового культа составляет вера в то, что животное подобно человеку, что оно не только обладает сверхчутким обонянием (в этом оно даже превосходит человека), но и понимает человеческую речь. Это сближает промысловый культ с тотемизмом. Другой особенностью промыслового культа является вера в то, что у каждого животного есть свой хозяин, распоряжающийся им, и лишь по его милости охотник может добыть зверя. Это ставит промысловый культ в ряд особых форм религии. Промысловый культ был развит у многих народов мира, но особенно характерные его черты известны из этнографии народов Сибири с ярко выраженным охотничьим бытом.
Нивхи считали тигров особой породой людей, называли их «люди-тигры», «лесные люди». По их представлениям, медведи — это тоже «медведи-люди», лишь перед людьми они имеют звериный облик. В любое время тигр или медведь могут превратиться в человека. Проводник В. К. Арсеньева нанаец Дерсу Узала называл зверей людьми и разговаривал с ними, как с людьми, считая, что они «совсем как люди», «только рубашка другая». Медведи, по представлениям чукчей, — это люди, одетые в медвежьи шкуры. Эвенки, по свидетельству К. М. Рычкова, «не видят почти никакого различия между собой и животным миром и даже признают во многих отношениях превосходство последних над собой. Кроме того, полезные животные имеют такие же души, как и человек, даже более сильные и разумные»[32]. Один из рассказов эвенков о происхождении человека начинается так: «Вначале жил медведь-человек, собака тоже была человеком». По поверьям бурят, волк слышит и понимает человеческую речь.
А раз животное всеведуще, надо опасаться вызвать его гнев. Этими представлениями объясняются некоторые обряды промысловой магии и магические запреты, меры предосторожности на охоте, в частности подставные имена животных. Народы, занимавшиеся охотой, называли многих животных, чаще всего ценных или хищных, опасных, подставными именами. Рысь у охотников-финнов фигурировала под названием «лесная кошка». Мари называли лося «долгие ноги», алтайцы — «длинноногий с белыми коленями», хорька — «купец»; заяц назывался по-разному: «серый», «скакун»; тигр или лев — «кошка». Орочи, ороки, ульчи говорили про лося, марала, нерпу, соболя просто «зверь» (бою). Когда камчадалы упоминали о волке или медведе, то произносили одно слово: «си-панг» (беда). Юкагиры зайца называли «у опушки тальников бегающий», белку — «по дереву бегающий». У эстонцев заяц — «длинноухий», «прыгун», «хозяин осиновой рощи», волк — «пастух», «длинный хвост», «дядя», «одноногий» и т. д.