Рыбаки вместе с семьями жили здесь уже целый месяц и перегораживали речку запором, чтобы осенью и зимой ловить рыбу в ловушки. Мы не зря стремились в эту глушь и приехали как нельзя более кстати: только что один из хантов, любитель поохотиться, пытаясь добыть что-либо на ужин, убил медведя. Для меня это была большая удача: впервые за много лет работы среди хантов мне предстояло побывать на медвежьем празднике. Здесь, как сказал мне киномеханик, по отношению к медведю сохранилось немало традиционных обрядов. Мне давно хотелось посмотреть, как снимают шкуру с медведя. Но пришлось довольно долго уговаривать стариков, чтобы мне разрешили присутствовать на этой церемонии. Пожалуй, еще лет десять назад мне, как женщине, ни за что не позволили бы это. Но теперь уж и старики утрачивают свои суеверия одно за другим. «Ладно уж, — говорит старик Ефим, — раз ты в брюках, тогда и за мужика сойдешь».
Туша матерого медведя лежит на лапнике. Ефим сосредоточенно выстругивает тонкие палочки. Боясь обидеть его неуместным вопросом, я все же спрашиваю: «Это зачем палочки?..» — «Как не понимаешь, — сердится Ефим. — Это даже малый ребенок знает. Ведь то застежки от шубы. Ведь „старику“ (это он о медведе) сейчас шубу снимать будем. А для этого надо застежки развязать, как на женском сахе. Пять застежек у него. Если б „старуха“ была, то четыре застежки у нее». Он кладет палочки поперек груди и живота медведя и ножом как бы разрезает их. «Разрезал их ножом — значит и шубу развязал, зверя уважил. Дух его следит, наблюдает, что с ним, убитым, делать будут. Без палочек нельзя»…
После разрезания палочек шкуру сдирали с туловища, оставляя ее на лапах и голове; у некоторых народов голову и лапы отрезали от шкуры сразу, у других — в конце праздника.
Мясо медведя привозили в селение и варили во время или после праздника, а шкуру с головой укладывали в почетном месте и «угощали» медведя-«гостя». Саамы клали убитому белому медведю кусок соленой рыбы и говорили: «На, не говори дома, что ты был в гостях и тебя не накормили. Пусть придут и другие, мы их тоже накормим». Североамериканские индейцы, убив медведя, подносили дары его отрезанной голове.
Само празднество было направлено на то, чтобы хорошо встретить «гостя», угостить его и отвести от себя вину за причинение вреда. Поэтому содержанием праздника были пляски зверей, на которых отводилась вина, песни и пляски, рассказывающие о жизни и смерти медведя, угощение медведя, извинительные обряды и наконец ритуальное вкушение медвежьего мяса. Например, индеец кроу (степи Северной Америки) на медвежьем празднике исполнял медвежью пляску и угощал гостей мясом. К столбу привязывалась шкура медведя, а вокруг нее кружились все участники празднества. На медвежьей пляске у камчадалов хозяин обносил всех присутствующих куском мяса, срезая его острым ножом у самого рта гостя. Медвежий череп обвивали сладкой травой, приносили ему подарки, просили прощение за убийство, просили медведя не сердиться и сообщить родичам, что его хорошо принимали. У коряков шкуру медведя с головой встречали женщины с факелами. Одна из женщин наряжалась в медвежью шкуру и танцевала, уговаривая медведя не сердиться, быть милостивым. На особую дощечку клали мясо и угощали медведя: «Ешь, приятель». Индейцы тлинкиты на медвежьем празднике перед обрядом сожжения внутренностей медведя обращались к его туше: «Я твой сородич. Я беден, поэтому я охотился на тебя».
Трапеза во время медвежьего праздника у нивхов
Особая забота проявлялась о черепе и костях медведя. Их не рубили, а разделяли по суставам, собирали после ритуальной трапезы и хоронили в специальных местах: на помостах, пнях, деревьях, в амбарах, в глухих местах леса, позднее стали зарывать в землю или бросать в озеро. У некоторых народов был известен обычай собирать кости медведя в анатомическом порядке, связывать и составленный таким образом скелет хоронить на помосте (у эвенков, юкагиров, амуро-сахалинских народов, финнов, североамериканских индейцев). Череп, лапы, шкура были предметом особого почитания, их хранили вместе с семейными или родовыми святынями. Такие части тела, как уши, язык, кожа с носа, половые органы медведя, отрезались и особенным образом сохранялись (чаще всего их вешали на дерево в специальном месте). У некоторых народов глаза медведя проглатывал охотник, убивший его. Кетский охотник надевал маску из кожи, снятой с лобно-носовой части и губ медведя, изображая его на празднике. Сохранение этих частей должно было способствовать «возрождению» зверя.