Важно понять: 97% людей, применяющих насилие по отношению к другим, сами в детстве пережили насилие внутри или вне семьи. Это не снимает тяжести последствий, но обнаруживает взаимосвязи и серьезность проблемы.
Лет десять назад в моей супервизорской группе[1] я поняла одно правило настоящего терапевта: Run to the roar! — «Беги на рёв!» Знаете, что это значит? Знаете интерпретацию, свободную от каких-либо других толкований?
Есть старая немецкая поговорка: «Лизавший кровь от добычи не откажется». Это про нашу животную, несоциализированную сущность. Она живет. Ревет. Скулит. Воет. И требует. Идет на свой звериный зов.
Идите пугать и побеждать собственный страх!
Беги на рёв!
Лев рычит — беги на его рёв и рычи еще сильнее.
Иди в сторону своего страха и испугай свой страх.
Иди на страх и застань его врасплох.
Наступай.
Бесстрашно.
Бескомпромиссно.
Безапелляционно.
Категорично.
Решительно.
Без шансов для противника.
На полных скоростях.
Напором.
Наступай.
Нападай.
Иди в атаку.
Бери штурмом.
Натиском.
Бурей.
Ураганом.
Штормом.
И никогда не сдавайся.
Никогда.
Сопротивление в терапии имеет разные лица и маски. Иногда мы уходим в агрессию, иногда, наоборот, становимся безропотными и тихими.
Я очень люблю описывать то, что происходит между психотерапевтом и пациентом не только в виде состоявшихся диалогов, но и метафорами, образами и историями. Вот, например, одна из них.
Крепость. И мне не подступиться. Там со всех сторон овраг. Вода. Из окон пушки. Стрелы.
Слышу голос:
— Не подходи!
Я стою на расстоянии выстрела. Без оружия.
Поднимаю медленно обе руки, демонстрирую, что в них ничего нет. Так же медленно разворачиваюсь. И повторяю лишь одно, как мантру: «Ты можешь защищаться и нападать. Но я без оружия. Я тебе не угроза».
Выстрел в ответ. Целят всегда в сердце, чтобы наповал. Чтобы навсегда. И второй. Сразу. Контрольным.
Я стою. Не уворачиваюсь. Не наклоняюсь. Не боюсь.
Я смотрю в глаза. В прицел.
Пациент всегда смотрит в прицел и, хоть и целит мне в сердце, смотрит в глаза. Он не попадает. Промахивается. Снова целится. Выстрел. Снова осечка. Злится. Бунтует. Орет. Топает. Меняет оружие.
Тяжелая артиллерия. В меня кидают упреками. По мне бьют претензиями. Ставят под вопрос мою этичность:
— Ведь ты тут только потому, что я тебе плачу.
— Я не отрицаю. Да, все так и есть. Это работа. У нас договор. И расторгать его в одностороннем порядке я не собираюсь.
— Ты тут за деньги!
— Да. Так и есть. Я тут за деньги. Позволь мне их отработать.
Снова удар. Рядом разрываются снаряды. Пациент смотрит в прицел. Дым вокруг снижает видимость. Туман не расходится, земля еще не осела.
— Я попал? Ты мертва?
— Нет. Я тут. Все еще стою без оружия.
— Уходи.
— Нет.
— Почему?
— Потому что через меня ты учишься обходиться с собой. Не оставлять себя стоять одного под дождем в холод на улице.
— Уходи. Я тебе не верю.
— Мне не нужна твоя вера. Я верю в то, что не уйду. Этого достаточно.
— Ты бесишь меня.
— В это тоже верю. Тебя бесит, что я с тобой иначе, чем ты сам с собой.
— Я буду стрелять!
— Я знаю. Я не боюсь. Стреляй. У тебя сбиты прицелы.
— Откуда ты знаешь?
— Ты стреляешь мне в сердце, а попадаешь в свое. Позволь мне зайти в крепость.
— Я перекинул мост. Заходи.
— Нет. Ты обложил мост минами. Мы взорвемся оба.
— Я не хочу подыхать тут с тобой. Только не с тобой.
— Да, стремно сдохнуть и быть похороненным с врагом в одной могиле.
— Зачем ты тут?
— Я просто делаю свою работу.
— То есть это все только ради денег?
— Да. Исключительно. Ты платишь. Я делаю свое дело. И ухожу. Никто никому ничего не должен. И никто никогда не узнает, что ты впустил меня в крепость через черный ход.
1
Супервизия — профессиональная поддержка опытного специалиста при работе терапевта с пациентом.