Он не ходил за Еленой по пятам, он сочинял ей баллады, поэмы, стансы и «клал» на музыку, то есть на гитару. Часами он общался с Еленой в своей комнате: пел и пел, закрыв глаза и держа Еленино лицо перед собой.
В тот летний день он принял душ, тщательно побрился — срезал всю свою рыжую, распустившуюся за каникулярное время щетину, тщательно расчесал свою буйную, с трудом дающуюся щётке шевелюру и, чуть припадая на одну ногу, отправился к Елене.
Ждать пришлось недолго. Словно какие-то высшие силы были в тот час за него.
— Привет, Жень! — улыбнулась ему Елена. — Ты что тут делаешь? Один и без книг?
— На тебя смотрю, — сердито пробормотал он.
Он злился на себя — почему вспотел, почему слова даются с трудом?
— Пойдём в поход, — сказал он.
— В поход? Вдвоём?
— В поход. Вдвоём. В Звенигород.
— Я только что оттуда.
— Вот и хорошо. Там красивые места. Ты-то сидела небось на одном месте, правда же?
— Правда, — согласилась Елена.
Он видит, она сама не понимает, почему согласилась идти с ним. Согласилась потому, что он для неё — младший брат и с ним она может быть самой собой, а её родной брат ещё очень мал? В этом возрасте разница в шесть лет — пропасть. А тут всего полгода.
Он шёл впереди. Он хорошо знал дорогу. Сначала десять километров — поля и небольшие сельца, под горку, потом десять километров через лес, а там и Москва-река. В одном сельце — хрупкая церковь. Так и кажется: вот-вот распадётся на золотистые купола и чуть валящееся в сторону золотистое тельце, а стоит двести лет. И внутри золотистый полумрак от ликов святых и лёгкого света, идущего сверху.
Прежде чем позвать Елену с собой, он прошёл этот путь сам. Познакомился с бабой Клавдей, с её коровой Дунькой и собакой Тявкой, с весёлой, вышитой избой. Вышиты занавески, скатерть, покрывало на кровати, наволочки и даже ковровая дорожка. Белый фон, а цветы, петухи, яблоки, собаки — яркие: красные, жёлтые, зелёные. Чего только на этих вышивках ни живёт! Пахнет в избе сеном и клубникой. Половицы жёлто-светло-коричневые, от них разлетаются лучи.
Елене понравится в бабы-Клавдиной избе.
Ломоть чёрного хлеба, стакан парного молока — что ещё нужно человеку посередине пути?
А подойдут к Москве-реке, поставят палатку.
Евгений выбрал место, богом забытое, далеко от жилья, от лагерей, от Биостанции. Берег — заросший, пляжа не устроишь, дома не поставишь. А для двоих — простор, полянка общей площадью шесть на семь метров, крутой спуск к воде, за спиной же и с боков — лес с кустарником.
Палатку он взял у Ильки. Своей ещё не обзавёлся, а эта, Илькина, как своя, сколько ночей в ней проспали с Михаилом и Илькой, не сосчитать! С первого дня Второй школы расстояниями измеряли воскресенья.
Елена идёт неслышно сзади. Она земли не касается, парит. Лишь бы не обернуться и не раскинуть руки навстречу.
Но её не удержишь даже его сильными руками — выскользнет.
Мальчишкой ненавидел кровать, к которой был прикован тяжёлыми неподвижными ногами, и, когда мать уходила в магазин, бросал руки на пол и на них шёл от кровати прочь, пока ноги не спадали на ковёр. А потом на четырёхугольнике пола из угла в угол по диагонали тащил на руках своё тело. Руки поначалу были слабые, но каким-то непостижимым образом удерживали его тело. Ходил он на руках, пока они не немели. Тогда припадал к ковру, раскидывал руки в стороны — отдыхал. Снова шёл из угла в угол по диагонали на руках, словно знал: руки даны ему — жить, управлять не слушающимся телом. Тяжелее всего было возвращаться на кровать. Нужно подтянуться, а простыни съезжают, и руки онемели от усталости. Тогда он чуть отодвигал матрас и хватался за железку кровати. Долго подтягивался и, хоть и с трудом, сантиметр за сантиметром, но сам втаскивал тело на кровать. К возвращению матери лежал беспомощный в веере раскиданных тетрадей и учебников — учил уроки.
Нарочно придумывал, что ему так хочется съесть или прочитать — лишь бы отослать мать из дома хотя бы на час.
Потом целый год на костылях прыгал по дому и улице со скоростью бегуна-победителя — тело висело на руках и на костылях.
Теперь его руки железку могут согнуть. Но при Елене падают плетьми вдоль тела, словно не на спину, а на них всей тяжестью обрушивается рюкзак с палаткой и спальниками.