Через полчаса, расставив возле туши волчьего мяса два песцовых капкана, он с тяжелой ношей скользил по старой лыжне. Луна висела низко над белой тундрой, и синие тени от холмов и сугробов уходили куда-то в бесконечную даль, словно полые речки в весеннюю пору. На востоке небо заметно посветлело, легкий ветер приятно щекотал лицо и играл серебристым мехом лисы, закинутой на плечо охотника. У Омры Няруя на душе было легко и весело. Он затянул песню, тут же сложенную им, — песню об удаче.
Радость
Полярная ночь убывала стремительно, и под ослепляюще-ярким солнцем неожиданно быстро стали выступать серые вершины тундровых сопок. На поляне, окруженной невысоким редколесьем, выглянула из-под снега пожелтевшая прошлогодняя трава. Легкий ветер, дующий с полуденной стороны, смахнул остатки снега с тонкоствольных берез и лиственниц.
У важенок — оленей-самок — рога побелели, стали сухими. У хоров — оленей-самцов — показались темные, пушистые ростки новых рогов.
Наступила пора весенних кочевий на север, к местам отела.
Яллу Яптунай, бригадир оленьего стада, невысокий пожилой ненец, медлительный в разговоре, но быстрый в движениях, решил сегодня же съездить на факторию и договориться с заведующим торговым пунктом о дне получения продуктов и товаров на время весенне-летних кочевий. Перед выездом на факторию Яллу отправился в стадо, чтобы дать несколько указаний дежурному пастуху. Солнце уже поднялось выше чума, и ночная смена пастухов ушла на отдых. Стадо караулил молодой пастух Юнай, веснушчатый, круглолицый парень, с бойкими серыми глазами и с редким темным пушком над верхней губой. Одетый в малицу, он сидел на нарте с упряжкой из трех оленей. Возле его ног, обутых в мохнатые тобоки, вертелась остромордая белая оленегонная лайка, нетерпеливо виляя пушистым хвостом. Она — лучший и незаменимый помощник пастуха-оленевода. Вот и сейчас не успел хозяин подать знак, как она стремглав кинулась туда, где кончается редколесье, и неистовым лаем заставила двух важенок вернуться в стадо.
— А Сэври тебе хорошо помогает, — сказал бригадир Яллу, подъезжая к пастуху.
— Эти две важенки сегодня уже третий раз убегают, — словно жалуясь, быстро проговорил Юнай.
Яллу привстал на полозе нарты, проницательным взглядом окидывая стадо. Оно растянулось широко по всей поляне. Олени паслись свободно. Одни лежали, жуя жвачку, другие рыли передними ногами лунки в снегу, чтобы достать корм. Но опытные глаза оленевода в кажущемся спокойствии стада заметили что-то неладное.
— Да, важенки начинают беспокоиться. Весну чуют, к местам отела двинуться норовят. Каслать, каслать[32] надо!
— А ты, однако, куда-то ехать собрался? — спросил Юнай, кивком головы указывая на лежащую на нарте бригадира дорожную одежду.
— На факторию собрался. Насчет продуктов договориться надо. Скорее получим — скорее каслать будем.
— Однако, долго не проездишь?
— Когда солнце уйдет за Урал, вернусь, — и, закуривая трубку, Яллу добавил: — Собакам сильно гонять важенок не давайте. Лучше сами прокатитесь на лыжах, — и шутливо закончил: — Не забудешь, учитель мой?
При последних словах Юнай заулыбался.
— Да, учитель! Вот уже пора пришла каслать, а мы с тобой еще план свой не выполнили.
— Какой план?
— А букварь-то не закончили.
Яллу, надевая поверх малицы дорожную одежду, чуть слышно ответил:
— Ты не виноват. Ты хорошо учил. Память у меня старая. Однако, я никогда не научусь читать.
— Как так? Ты уже читаешь.
— Когда ты помогаешь, мало-мало читаю. Без тебя ничего не выходит. Один начну читать — буквы путаются. Шибко плохо.
И, ловко усевшись на свою легковую нарту, спокойно закончил:
— Ну, ладно, ехать надо. Ты, Юнай, за оленями смотри хорошенько. Хочешь приплод иметь — важенок береги.
Гикнув на быстроногих хоров-самцов, помчался на восток, в сторону фактории. Из-под копыт оленей взметнулись звонкие брызги утреннего наста.
Яллу Яптунаю уже перевалило за пятый десяток. В таком возрасте учиться, известно, нелегко. Но он решил непременно осилить грамоту. «Не хочу, — говорит, — быть неграмотным бригадиром. Сейчас моя бригада первое место в районе занимает. Буду дальше неграмотным — другие бригадиры меня быстро обгонят».
Вначале грамота давалась ему тяжело. Много сил отдал комсомолец Юнай, чтобы научить бригадира читать по слогам, правильно писать буквы. Много пота пролил и сам бригадир. Возьмет в руку карандаш, вздохнет, покачает поседевшей головой: