Секретарь сельсовета Писарь-Филь сидел за своим столом и что-то усердно писал. Крупная рыжая голова его, тяжесть которой, казалось, не выдержала тощая шея, лежала возле листов бумаги, аккуратно разложенных на столе.
— Скрипишь? — поддел его Куш-Юр, устало опускаясь за свой стол. — Даже не показался на пристани.
Филь, не поднимая головы, посмотрел на него поверх очков.
— И без меня там, чай, толкотня была. Да и знобит меня у воды. — Он передернул узкими, худыми плечами. — Привезли чего-нибудь?
— Малость, — вздохнул Куш-Юр и стал сворачивать козью ножку.
— М-да. За лето, может, еще что получим? А то мором помрем.
— Ты бы хоть не каркал, — поморщился Куш-Юр. — Как-никак перебьемся. Лето — не зима. Рыба, дичь, ягода — прокормимся. Что за писанина у тебя? — закуривая, кивнул он на бумаги, разложенные на столе секретаря.
— Списки селян.
— Эк ты догадался! В самую точку! После обеда делить будем по едокам.
Писарь-Филь как-то странно отнесся к словам председателя: он испуганно зашуршал листами, торопливо сгребая их.
— Еще переписать надо, — пробормотал он, пряча бумаги в стол.
— Это зачем же? Списки давно готовы были. Пармщиков не вычеркнул? Не вычеркивай, им тоже дадим.
— Из-за них все дело…
Вид у Филя был растерянный, и Куш-Юр догадался, что дело нечисто.
— Ты что там намудрил?
— Их на отдельный листок выписал, ну и страницу стал переписывать.
— И что?
— Продырявилось в одном месте, — виновато признался Филь.
— Продырявилось? А ну, покажи!
— Зачем? Перепишу, тогда уж.
— Показывай, показывай, чего натворил. — Куш-Юр встал из-за стола и протянул руку.
Филь неохотно, с кривой улыбкой отдал ему разномастные листки.
Быстро листая списки, Куш-Юр увидел прямо посреди одной страницы что-то вроде оттиска печати с дыркой в центре. Присмотрелся — вокруг дырки мелким почерком было выведено: «В этом месте капнуто, по капнутому лизнуто, по лизнутому терто. Получилась дыра. Что вокруг дыры написано — верьте».
Куш-Юр расхохотался.
— Учудил же ты, секретарь! По капнутому лизнуто, по лизнутому терто… получилась дыра… Верьте… ему! Ха-ха-ха! Ох, Филипп, Филипп! Секретарь мой, капнутый-лизнутый!..
Филь встал из-за стола. Хилый и тощий, в потертом пиджачке-недомерке, в больших зеленых галифе и коротких сапожках, обутых поверх длинных, до колен, узорчатых зырянских чулок, он был до смешного нелеп и неуклюж.
— Тебе вот хохотно, — обиженно укорил он. — Разве я для смеха придумал? Капнуло с пера нечаянно. Да здорово капнуло. Я испугался — документ ведь. Лизнул с ходу, как в школе бывало. А оно того пуще размазалось. Я хвать резинку и давай тереть. А бумага-то на курево лишь годна. Миг — и дырища.
— Ну и леший с ней!
— Как же! Я ведь беспартийный. При прежней власти писарил. Всяко подумать могут. Хотя все скажут, богатеи мне не дружки.
— Знаю… Растерялся ты, мил друг, основательно, капнувши-лизнувши… Исповедался вокруг дырки… — Куш-Юр задыхался от смеха. — По капнутому лизнуто, по лизнутому терто. Получилась дырища. Хоть верьте, хоть нет… Ну, Филипп, здорово ты влип. Если пронюхают в Мужах, вмиг окрестят тебя: «Капнутый-лизнутый» или «Писарь с дыркой». Ха-ха-ха!..
Филь уставился на Куш-Юра округлившимися от испуга глазами.
— Скажешь тоже! Смотри, Роман Иванович, не промолвись про «печать-то». Народ наш, знаешь, влепит прозвище — и навеки.
— Знаю, как не знать, коли меня окрестили. Обычай зырянский! Все село — одни прозвища. Кто понадобится — по фамилии не сыщешь. А по прозвищу — каждая собака хвостом укажет.
— А может, так и сделать — добавить в списки и прозвища? — осенило вдруг Филя.
— Как же! Еще мое Куш-Юр туда сунь или твое — Писарь-Филь. А Биасин-Гала впиши — навек обидишь человека… Нельзя!
— Нельзя… Да…
Имя Гала напомнило Куш-Юру утреннюю стычку на трапе, белокурую красавицу.
«Филь, поди, ее знает. Он всех знает. Спрошу-ка будто между прочим», — решил он.
— Послушай, ты все-таки докладывай мне, кто новый в село приезжает. А то видел на пристани белокурую зырянку, вроде не мужевская, а торговала тюфнями…
— Белокурая? Лицом писаная, телеса — в шелках? Филь причмокнул: — Эгрунька это, заноза девка, сестра Озырь-Митьки. Расцвела на пышных шанежках.