Со звонким криком, похожим на крик птицы Скашь, юная жрица вырвала клинок из груди. Она дышала, приходя в себя, и улыбалась. А потом села, и вложила йонгхарт в трещину между камнями. Не мешкать... Она надавила. Больно. В груди полыхнуло острой болью, но надо было заканчивать. Она надавила сильнее. И йонгхарт лопнул, развалился на две половинки.
Тяжело дыша, Ашк закапывала обломки, набрасывала на них камни. Никто никогда не найдет оружие Первой Смерти. Сотлеют тут, исчезнут, и не будет даже воспоминания о том, как она была слабой. Зато теперь - теперь она куда сильнее, мудрее и больше. Совсем уже настоящая жрица!
После она выпила отвар, принесенный с собой. От него в голове чуть затуманилось, но зато ненужная уже боль ушла. К чему лишние страдания там, где все уже ясно? Ведь Ашк прошла инициацию. Она поднялась, зажимая рукой маленький порез над левой грудью, ближе к середине. Он уже не кровоточил. Сердце, поколебавшись, принялось биться ровнее, она ощущала, как потоки земли помогают восстановиться поврежденной сути жизни.
Ашк пошла к горному ручью, нагая, окровавленная и счастливая. Купаться, смывать узоры, пить ледяную воду, и радоваться острым чувствам. Как хорошо быть живой!
Она была горда собой. Она смеялась.
Ashkh - имя одной из последних жриц культа Скашь. Слово - крик птицы;
Jon-Khere - «Первая смерть», первый обряд инициации. Проводится учеником самостоятельно;
Jonghardt - «Первое лезвие», узкий кинжал, предназначенный для ритуальной самоинициации, личное оружие жриц Скашь первой смерти.
Lei-ji - «крылышки», маленькие золотые серпики для ритуального кровопускания. Не предназначены для убийства.
Первая жизнь. Kheret
Стоящий у двери храма, похожий на злую птицу,
Скашь-йон говорит весомо, и голос его звенит.
Скашь-йона готовы слушать все йана - жрецы и жрицы,
И небо в ладонях ясно, и солнце идёт в зенит.
Стоящие на ступенях готовы с ним согласиться,
что нет ничего важнее, чем каждая в мире жизнь,
Все - внуки ночной богини и дети небесной птицы,
и всех в этом мире чает бескрайняя неба высь.
Стоящие на ступенях готовы ему поверить,
что нет ничего важнее, чем чистая, злая смерть.
Как жизнь неотвратимо дорогу людскую мерит,
так смерть неизбежно тянет в подзвездную круговерть.
И все повороты мира сплетают пути живые,
и все человечьи дети пред небом живым равны.
Скашь-йон говорит законы известные, вековые,
в которых и жизнь и смерть все равно ценить должны.
Скашь-йон говорит с улыбкой, что жизнь дает надежду,
что смерть всех одарит силой, которую не унять.
Но смысл дает безмерный лишь та, что влюбленных держит,
что связывает незримо родное дитя и мать,
Что держит сестер и братьев, и тех, кто поклялся в дружбе,
и всех, кто обвенчан сердцем, и кровью соединен.
А каждая гибель - сила, и каждую гибель нужно
держать на руках умело, и помнить завет времен.
У них не бывает войн, и суд им совсем не нужен,
им ненависть не знакома, идут стороной враги.
Зачем воевать, скажи мне, когда ты со смертью дружен,
и с ней навсегда свободны, крылаты твои шаги.
Скашь-йон говорит весомо, и голос его стремится
объять всех детей, рожденных живущими на ветрах.
Открыты у храма двери, и мчатся над лесом птицы,
и мир еще юн и весел, и в мир не явился страх.
Kheret - смерть, прощение, путь
Jana - дети
Skuash-Jon - «Сын Скаши», так звали себя жрецы народа Скашь и многие мужчины, прошедшие боевые инициации.
Первая жизнь. Jana-Ehhe. Дети Бездны
Храм Скашь, сокрытый среди лесов и скал, всегда полнился светом и ветром. Но в глубине его комнат таились тени, а подземные переходы были полны источников и колодцев. Там случались таинства, там лилась ритуальная кровь, там жрецы богини поднимались по ступеням силы к высокому могуществу.
Но на обычных, внешних ступенях обычно случались другие дела. К примеру, там часто упражнялись в поединках на леях молодые жрецы. Небольшие боевые серпы сверкали в лучах светила, а посрамленные проигравшие шли замазывать порезы целительной мазью, чтоб не осталось шрамов поражения. Да еще и под насмешливые возгласы победителей. Чтоб завтра взять реванш, конечно.
А если старший йанг проходил двором храма, ему вслед оглядывались. В немолодого скашь-йона были влюблены все поголовно жрицы, а юноши следовали его походке и умению держать себя. Не слишком высокий, как большинство из своего народа, поджарый темноглазый воин казался птицей, временно спустившейся с небес. Да так, в общем-то, и было.
Но сегодня все внимание йанга было посвящено юной Ашк, проходившей многочисленные этапы посвящений. Она была лучшей из жриц, и ей прочили великое будущее скашь-йин. Вот и теперь, спустя год после ее обряда Первой Смерти, она сидела на полу напротив йанга, и бесстрашно смотрела на него ясными, яркими вишневыми глазами.
Она сдерживала чувства, но то и дело плечи ее нетерпеливо подрагивали, а взгляд так и притягивался к темному изгибу тайгарта. Страшное оружие давалось ей навсегда - надеждой на вечную милость богини, ключом к возвращению, и простым обещанием грядущей любви...
Ведь для того, чтоб использовать тайгарт, нужно двое. А вот она пока была одна. Но это не важно.
Сквозь отверстия в стенах лезвия солнечных лучей проникали внутрь, создавая скрестья над узорчатым полом, над каменными скамьями и жертвенниками, над маскаронами, из клювов которых струились хрустальные потоки воды. Казалось, все помещение светится изнутри.
Ашк была бледной. Вчера ночью ее густая, алая кровь смешалась с ручьями храма, питая подземное Алое озеро. А в ее собственных жилах смешалась кровь старших жрецов, уже познавших волю богини, и отныне Ашк была сильнее, старше и больше, чем раньше. Она пережила этот обряд без сомнений и опасений, и жрицы гордились ее достижениями.
Ведь гордиться силой, чужой и своей, никто не мог запретить.
- Ты смогла, - голос йанга был полон сомнений. Так, чтоб она не теряла самообладания и не погружалась в пучины гордости глубже необходимого. Но уважение в голосе йанга тоже присутствовало, - Ты считаешь, что заслужила свой тайгарт?
- По праву крови, - склонила Ашк голову, и глаза ее сверкнули. Обоюдоострое лезвие ритуального клинка было прекрасным. Она едва сдерживалась о того, чтобы схватить оружие и радостно потащить в свой дом, и уже там любоваться, кормить его, давать ему имя и грезить о грядущей силе.
Но она не хотела показывать свои чувства йангу. Еще засмеет. Ведь понятно, что тайгарт - не игрушка.
- Ты избрала непростой путь, йанг-йи Ашк, - меж тем продолжил он, улыбаясь одними уголками губ, прекрасно видя ее нетерпение.
- Скашь охранит меня, - чуть раздраженно сказала она, не понимая, зачем столько глупых ритуальных фраз. Тайгарт - это всего лишь оружие для парного открытия врат в небо Скашь. Она не собирается проводить этот обряд в ближайшие... да хоть тыщу лет! Тем более, не найден еще достойный идти с ней по жизни и по смерти.
Ашк была из клана йана-эххэ, детей бездны. А это значит - она пойдет до конца. До самого обряда тысячи смертей она пойдет. И будет вестником богини в мире этомо и мирах запредельных. И даже сможет вести за собой других.
- Ты сможешь стать ее крылами, когда придет срок? - глаза йанга смеялись. На этот раз она не гримасничала, и не сердилась. Кивнула гордо и спокойно.
- Да, Йанг-Йа.
- Тогда, доказавшая, бери свой тайгарт, и храни его пуще крыла... - он протянул ей клинок. И, взяв его в руки, она поняла, что отныне и навеки она - одна из йана-эххэ, и путь ее будет бесконечным и столь же бесконечно любопытным. Он начинался именно сейчас - и никто из ее друзей не должен был быть с ней рядом. Такие моменты нужно проживать в одиночестве.