- Нечему радоваться, крошка. В этот раз - нечему, - Ашк изображала строгость, но на дне темных глаз багровой тенью затаился ужас. Чужаки убивали иначе. С ненавистью, а не с любовью. Желая уничтожить, а не дать силу. И у них получалось. Чужаки шли землями народов Скашь, и великая птица спешила убраться с их пути.
- Учись. Пойдем. Это тебе скоро пригодится.
Они не успели покинуть Храм. Не стучась, в двери общих покоев жриц ворвался бронзовокожий Йинк, послушник из народа ланей. Он тяжело дышал, и из его предплечья торчал обломанное древко незнакомой стрелы, а ведь Ашк разбиралась в стрелах всех окрестных племен. Нет, древесина этого белого дерева, обагренного ланьей кровью Йинка, ей была неизвестна.
Йинк давно (целых полгода!) и беззаветно любил жрицу третьего крыла Ашк. Но он не дорос пока и до первого крыла! И старшие Храма прочили ему судьбу остроглазых. Разведчиков, охотников, дозорных. Вовсе неплохое дело для ланьего племени, учитывая, что именно хрупкие и добрые лани чаще всего попадались суровым скашам. Над Йинком смеялись не зло - мол, не справишься, пойдешь на алтарь. Он обижался, но старался справиться. Никто бы не убил послушника Храма просто так, без права вернуться в жизнь. А смерти юный сын лани не боялся, и считал себя птенцом Скаши, как и прочие.
Вот и сейчас оленьи глаза Йинка горели желтым огнем не хуже, чем у яростных котов народа чиу. Недаром он так не хотел идти в дозорные! Стремился стать крылатым воином Храма. Хотя все догадывались, какая богиня причаровала его сердце, и смеялись за спиной невозмутимой Ашк, поджимающей тонкие губы. Пхэ!
- Йанг нейэ Ашк! - выкрикнул он, с трудом держась на ногах, - Белокожие люди из-за моря переходят горы, и народа ланей больше нет. Никого... Я мчал быстрее ястреба, и опередил их на день и полночи! Сейчас они пируют на руинах Храма зеленой рощи, но не далее завтра...
- Я поняла, - мягко сказала Ашк, и приобняла его, - Пойдем, Йинг. Чужое оружие нужно достать из твоего тела, и остановить силу, покидающую тебя вместе с кровью. Суишь, ты поможешь Йинку?
- Он что, не может потерпеть! - возмущенно сказала девушка, и Ашк качнула головой. Не может. Не нужно чужому злому металлу быть в теле сына ланей. Уж лучше она сама перережет ему горло над темным алтарем Богини!
Хотя, конечно же, она шутила в своих мыслях. Йинк был жрецом. Хоть и юным. А значит - неприкосновенной была его жизнь, а смерть - шла своим чередом, как и следовало всем жрецам Богини.
У них осталось слишком мало времени, чтобы подготовиться. Над горами кружили скаши, и Ашк приняла решение. Отправить в быструю смерть, прямиком к Богине, всех жрецов, которые слишком юны, чтоб сражаться и погибнуть без шанса. И встать на стены, на скалы - со всеми, кто не устрашится пустой смерти. Потому что дальше народам отступать некуда. Не в северные же пустоши, холодные и голодные, полные пустых смертей от слабости и темноты. Некуда.
Она будет сильной.
Хотя бы для того, чтобы унести с собой как можно больше чужаков. Может, Богиня посчитает эту, одну, последнюю смерть - достойной? И подарит ей, Ашк, тысячу крыльев и пути всех миров, темных и светлых? Может, это и будет ее Eh-Khere-Ja?
Nu - вниз, причем и вниз, которое «во тьму», и которое просто «к земле», ниже, с небес.
Первая жизнь. Ji-Khere. Последняя Смерть
Ji-Khere. Последняя Смерть
Это был неправильный обряд Йи-Кхере. Если по-настоящему, нужно было медитировать столько, сколько подскажет Богиня, пить чистую воду из высоких горных источников, омываться в ледяных озерах пограничных земель, глотать пламя серебряных игл и выжигать на теле древние руны. Если по-настоящему, нужно было спать на земле у того места, где ты проводил обряд первой смерти. Нужно было есть особую пищу, охотиться на особых зверей, избегать некоторых людей и некоторых слов. Это долгая, долгая подготовка - «последняя смерть», Йи-Кхере.
Она нужна была для того, чтобы умереть тысячу раз, купаясь в любви Богини и уважении старших Храма. Нужна была для того, чтобы очистить дух, тело и сознание от всего лишнего, избавиться от бахвальства, насытиться истинной гордостью народа, живущего на ветрах. И умереть.
Народ Скашь убивал правильно. Желая дать силу. Отпуская даже души тех, кто попался для обряда Темной Ночи, в круговорот жизни, к своим духам, в свои пути. Чужаки убивали иначе. С ненавистью, а не с любовью. Желая уничтожить, а не дать силу. И у них получалось. Чужаки шли землями народов Скашь, и великая птица спешила убраться с их пути.
У них было очень мало времени. Холмы у гор уже пылали черным дымом, и народы, забыв о вечере Темной Ночи, приходили. Они шутили, что предпочтут умереть на алтаре, чем под клинками чужаков. Скаши злились, и отправляли их дальше. Не в другую жизнь. А за свои спины. Народ скашей был воинственным народом, и все наивные лани и лисы сейчас казались им маленькими несмышлеными птенцами, бегущими огня.
Их было жаль.
Ашк осмотрела тех, кто стоял сейчас перед ней. Суишь, рыжая лисица, впереди. Йинк смотрел исподлобья. Они знали. Знали о ее планах. Ашк смотрела на тех, кто стоял за спинами старших из младших. Горящие глаза, тонкие руки, кривые леи. Дети.
- Вы хотите сражаться? - глухо сказала жрица. Все как один,
- Да, нейэ йанг.
- Сражение с белоглазыми не даст вам силы, когда они убьют вас, - сказала Ашк.
- Ты хочешь отправить нас к Богине, - негромко произнес один из младших. Совсем юный. Ашк кивнула. Скривившись мысленно страху на дне его глаз. Впрочем, пусть боятся. Это совсем не плохо. Главное, не упасть под гнетом этого страха.
- Мы хотим сражаться, - зло сказала девчонка из дальнего племени сов, - И не боимся плохой смерти.
- Хорошо, - Ашк заглянула ей в глаза. И кивнула. Потом всмотрелась в каждого. Крылатые - совы, ястребы, скаши. Лани и белки. Маленькие и большие. Высокие и нескладные.
Все старшие храмовники уже сражались там, в густых лесах. Вместе с мужчинами и женщинами всех племен. Мало кто уходил на север, некуда было идти. Просто некуда. Сейчас за их спинами были те, кто не мог и не хотел поднимать оружие.
- Ты, - палец Ашк указал на мальчишку, дальнего родича Йинка. Мальчишка боялся. Очень. Слишком боялся. Он мотнул головой - нет, не надо. Бедолага...
Плохая смерть будет для него концом пути. Он не найдет выхода, заплутает в тенях, испугается гибели. Плохо. Темные глаза Ашк наполнились ветром и ночной яростью. Бросок, и ядовитый зарргхарт, вычерненный соком девяти трав, ударил в самое сердце мальчика. Он упал без звука, с распахнутыми глазами, в которых застывала жизнь. Юные жрецы не шелохнулись. Ашк подняла умерщвленного на руки, и сказала,
- Он ушел к Богине. Остальные выбрали плохую смерть. Она будет тут через час. Готовьтесь... нейат йана...
Дети. Птенцы. Смешная Ашк. Сама старше их всего на пару лет. Не воин, не защитник - проводница и вестница Богини. А туда же - йана! Какие они ей йана... Но йанг погиб, и теперь лишь она могла. Могла все, что положено. Даже это.
Когда она вернулась, Суишь, подрагивая, стояла над телом еще одного мальчишки.
- Прости... прости, Ашк! - бросилась она к старшей, - Ченн сломался. Он испугался гибели Йамга, и хотел бежать, тень его стала пугливой курицей... Я не должна была... без тебя. Это была плохая смерть, да?
Ашк склонилась к мертвому ребенку. Ашк была бледная и тяжкая.
- Это была хорошая смерть, - солгала она, доставая из груди убитого боевой игхарт, - Но лучше бы удержала его, и дождалась меня. Не дело убивать своих братьев таким оружием.
- Прости! - чуть не плакала девочка, заламывая руки, - Но он мог унести с собой храбрость и силу! Он не должен был уйти...
Ашк выпрямилась, оставив глаза мертвого открытыми. Пусть ищет свой путь. И да хранит его Богиня. Может, в тенях и туманах пограничья он найдет дорогу в иные миры, все же он имел на то право.