Чей-то голос отвлек меня от поцелуя, что, надо сказать, стал меня увлекать. Адриан тоже отстранился, и повернул голову в сторону голоса, там на тротуарной дорожке стояла девушка лет пятнадцати и смотрела во все глаза на нас.
«Интересно, к кому она обращалась, ведь кроме нас тут больше никого не было, может она по bluetooth говорит со своей матерью» — подумала я.
— Мам это ты?
Девушка быстро поднялась и обняла меня, к огромному удивления моего спутника, да и меня самой.
— Я так хотела тебя найти, но тебя не было дома? и я гуляла тут неподалеку, познакомилась c миссис Типпи и ее мопсом Гюго, он такой милый и смешной.
— Роуз? у тебя что есть дочь? — поинтересовался обалдевший Адриан, явно пытаясь понять сколько же девушке лет.
Я на автомате ляпнула первое что пришло в голову.
— Нет.
— Мам, ты не узнаешь меня? Это же я — МакКайла, — произнесла девушка, её лицо, кажется, выражало обиду.
Когда первоначальный шок прошел, я заметила между нами некие сходства в чертах лица, но глаз… глаза были нефритового цвета.
— Адриан, смотри, твое такси! Давай, я позвоню тебе завтра, а сегодня уже поздно, тебе пора, — заговорила я, но мой голос подрагивал от волнения.
— Роуз, все нормально? — уточнил он, смотря то на меня, то на странную девушку за нашими спинами.
— Да-да, все нормально, увидимся еще.
Возможно, он посчитал меня психом, ведь я чуть ли не затолкала его в такси.
Потом, когда оно скрылось из вида, вернулась к девушке.
— Мам, ты что, забыла меня? — девушка видимо ожидала другой реакции от меня.
Нет, конечно нет, как я могла забыть собственную дочь, ведь я так мучилась тем, что не могу быть с ней и Дмитрием.
— МакКайла, это ты? — выговорила я, протягивая руку к ней.
Она вновь бросилась ко мне.
— Да. Я так хотела тебе увидеть, так скучала…
Обнимая её, я поняла, что тут совсем не место для этого.
— Идем в дом.
Находясь под впечатлением, я, кажется, на автопилоте открыла и закрыла дверь, разделась и прошла в комнату.
— МакКайла как ты меня нашла? — спросила я, продолжая обнимать ее. Волосы у нее были длинные и такие темные, как мои, но связанные в косу на одну сторону.
— Просто пришла по воспоминаниям, мы с папой приходили сюда когда мне было семь. И я впервые в сознательном возрасте увидела тебя. Ты помнишь?
— Конечно, я помню, — с улыбкой ответила я, это был такой счастливый момент, но все равно в моей голове в трудом укладывалось, что МакКайла стала такой взрослой, ведь прошло всего два года.
— А где Дмитрий? Вернее, твой отец, он знает, что ты здесь?
Кажется этот вопрос её смутил.
— Дома, я… я сбежала, хотела увидеть тебя, но он со своими дурацкими правилами не пускал меня к тебе, это не справедливо, — заявила МакКайла с пылом возмущения, и я даже узнала себя в ней. Потому что лет в четырнадцать тоже выражала свое несогласие в бунтарском виде неподчинения.
— МакКайла, отец заботится о тебе, он тебя вырастил, и, да, иногда правила действительно кажутся дурацкими, но на самом деле они нужны. Ведь вы не такие как я, вы иные, а я лишь человек, и, знаешь. мне тоже было очень больно отпускать вас обоих. Но я понимала, что это надо сделать, я не могу жить с вами, твоя раса меня никогда не примет, — ответила я, смотря в нефритовые глаза, они порождали во мне спавшую тоску по другим таким же.
— Но отец мог бы и бросить их, остаться с тобой.
— Да, мог бы, но я не могла просить его оставить свою расу ради меня. Ты еще много не понимаешь в жизни, МакКайла, очень часто приходится жертвовать чем-то или кем-то ради блага того, кого любишь.
— А я не хочу жертвовать собой, отец и старейшины все твердят, что я ключ к спасению нас, как вида. Что я почти достигла возраста, когда я смогу выносить первое дитя в новом поколении. А когда те вырастут они уже смогут восстановить популяцию женский особей и вымирание прекратится, и все заживут как прежде замечательно. Вот только никто не подумал обо мне, хочу ли этого я, просто быть с тем кого мне выберут старейшины. Как это было с отцом, он не знал, что такое любовь до встречи с тобой, я тоже хочу, чтобы у меня было так. А не просто жить с тем, кто по мнению старых всезнаек думает, что будет мне лучшим партнером.
Достигла возраста зачатия? Сколько же ей уже. Как же колоссально много я пропустила в её жизни. Но ведь она и развивалась гораздо быстрее остальных детей, так что и её взросление шло так же быстро.
— Сколько тебе сейчас лет, Мак?
— 17.
За два года она преодолела порог в десять лет, голова буквально пошла кругом. У меня есть взрослая дочь…
Но вот новости о том, что ей надо начать жить с мужчиной, это меня напрягало. Да, это ради выживания их расы, но нужно хотя бы дать ей шанс самой выбрать того, кто ей понравится. А не подкладывать её под всякого. О чем вообще там думает Дмитрий?! Как он может им это позволять, ведь она его дочь. Перед глазами встало воспоминание о том, как он первый раз берёт её на руки, сколько всего отражается на его лице. И вот сейчас, получается, ему вдруг стало все равно, хочет ли наша дочь стать инкубатором и проводить жизнь с тем, кого даже не знает.
— Я поговорю с ним, Мак, и мы все решим, обещаю.
— Но как? Его же здесь нет, — произнесла девушка.
— Он придет, потому что знает, куда ты могла пойти, — ответила я.
Мы еще долго разговаривали, пытаясь узнать друг друга лучше, потом она уснула на моей кровати, а я устроилась на диване. Утром меня как всегда разбудил будильник, и тут я сообразила, что я не могу уйти на работу и оставить дочь одну. А когда именно придет Дмитрий я не знала, пришлось позвонить Рику и сказать, что мне нужно один-два дня в личное пользование. Попросила написать рапорт капитану, но вдаваться в подробности не стала.
Понятное дело, мне хотелось узнать подробности вчерашнего дела, но дочь для меня важнее.
Я приготовила завтрак, но даже понятия не имела, что она любит, ведь я никогда не была матерью. Да, я дала ей жизнь, но на этом все, моё участие на этом кончилось, и как себя вести дальше я не представляла.
— А кто это? — поинтересовалась Мак, рассматривая фотоальбом.
— Это твоя бабушка и я, когда мне было десять, — ответила я, смотря на снимок, где мы лепили что-то из снега.
— Я бы хотела с ней познакомиться.
В этом-то и заключалась вся сложность.
— Понимаешь, Мак, я бы с радостью вас познакомила, и она бы очень обрадовалась тебе, но мы с твоим отцом держали в тайне твое рождение, — попыталась объяснить ситуацию я.
— Все то время, что я провела с твоим отцом, никто не знал об этом, ведь ты, наверное, знаешь, что ваши старейшины запрещают вам всякие контакты с обычными людьми.
— Да, знаю, это самое важное правило, — она закатила глаза, давая понять, что считает это все чушью несусветной. — Но как же тогда вы с отцом познакомились? Хотя, я знаю как, он мне это показывал. Получается, он нарушил самое главное из правил?
— Показывал или рассказывал? — переспросила я.
— Показывал, он пустил меня в свою память, чтобы я смогла увидеть тебя, понять, какая ты, — произнесла Мак, и на ее лице появились эмоции, будто это было что-то живое и крайне ценное.
Сердце сжалось от того, что я была для нее чьим-то воспоминанием, пусть это даже был Дмитрий. Меня не было рядом, она видела лишь только мою любовь к нему. Тут меня осенила мысль от чего я даже смутилась.
— Мак, отец показывал тебе только наше знакомство или еще что-то? — решила уточнить я, не в лоб же спрашивать: не смотрела ли она то, как мы занимались её зачатием.
Она засмеялась очень весело и задорно. Моя взрослая дочь.
— Нет, не все. Но я знаю как именно появляются дети, мам. Отец покупал мне книги, где все рассказывают и показывают, — заявила она.
Боже, как все это странно. Но она хотя бы знает, в отличие от своего отца, который не знал, что это такое. Опять меня накрыли воспоминания.