— Дверь рядом с буфетом, сэр. Это внутренняя комната. Лампу возьмите в большой комнате, — Наяккар помялся и вдруг сказал: — Мы знаем, что все хорошо не будет, может стать даже хуже.
— Это понимают все участники движения?
— Наш долг, сэр, быть организованными и дисциплинированными. Нас не так уж много. Я имею в виду только участников движения, они это понимают. Понимают это и остальные индийцы, которые здесь живут, вот почему они и стоят в стороне от движения. Стоит ли бороться, говорят они, если может стать еще хуже.
— И что же вы им отвечаете на это?
— Сэмми — мистер Найду, мисс Ди и доктор ответили бы на этот вопрос лучше, чем я.
— А ты разве не можешь?
— Ну, могу.
— Тогда ответь!
— А сами вы разве не знаете?
— Я могу лишь предполагать.
— Да все сводится к одному — цветной барьер давит на нас с обеих сторон, и иногда бывает так трудно! Если африканцы поверят, наконец, что мы на их стороне, тогда, быть может, хоть потом станет легче.
— А может, и не станет.
— Конечно. И все же мы верим в это. Иначе нам не на что было бы надеяться.
— А жить без надежды нельзя, — очень мягко заметил Нкоси.
— И еще, — продолжал Дики Наяккар, слегка смущаясь, — все предрассудки плохи… Так говорит Сэмми.
— А Кисси говорит, что мы рождаемся с предрассудками и что избавиться от них невозможно.
Дики Наяккар поджал губы, ссутулился, наклонил голову чуть вправо и поднял обе руки ладонями кверху. Это один из самых характерных индийских жестов, отчасти просительный, отчасти оборонительный и, безусловно, выражающий покорность.
— Я не знаю, кто из них прав: Кисси или Сэм ми; может, предрассудки и в самом деле никогда не исчезнут. Не знаю. Может, просто очень плохо быть «головешкой» в этой стране.
— «Головешка»? А что это значит? — не понял Нкоси.
— «Головешка»… кули… индиец.
— Но мы должны продолжать борьбу, — сказал Нкоси.
— Да, сэр. То же самое говорят доктор и Сэмми. Вы думаете, что когда-нибудь этому придет конец?
— Когда-нибудь, да, — ответил Нкоси.
— Я хочу сказать: и для нас тоже. Вы поняли меня, сэр?
— Думаю, что и для вас.
— Знаете, сэр, я впервые вот так разговариваю с…
— С черным?
— Да. А там, в Англии, неужели можно вот так?
«Надо переменить тему», — решил Нкоси.
— Да, там черные свободно общаются со всеми другими. Однако там есть свои предрассудки.
— Значит, Кисси права?
«Мы никак не можем уйти в сторону, — подумал Нкоси. — Но ведь сейчас и здесь этот разговор смешон».
— Кисси не права, Дики. Все на свете меняется. Решительно все. Жизнь — это вечные перемены.
— То же самое говорит Сэмми.
— Но перемены могут быть к лучшему и к худшему.
— Я знаю, что вы имеете в виду, сэр. — Молодой индиец мыслил трезво. — Я ведь вам уже сказал, что мы говорили об этом между собой и все понимаем.
«Да, — думал Нкоси, — ты все понимаешь, хотя не всегда умеешь выразить свою мысль словами». Он поднялся и отправился спать. Было довольно свежо, и Нкоси с наслаждением забрался под одеяло. Будто короткая вспышка на экране сознания, мелькнула мысль о том, как было бы хорошо, если бы вторую раскладушку в этой комнате занимала Ди, но тут же он уснул как убитый.
Дики Наяккар перемыл посуду, подлил керосину в примусы и тщательно их вытер. Потом достал чистую скатерть и накрыл стол на одну персону. Когда со всеми делами было покончено, он проверил, хорошо ли заперты окна и двери, и только после этого отправился спать. Но он не сразу заснул, а еще долго лежал на спине, глядя в маленькое окошко. Он видел только часть склона горы и по тому, как постепенно исчезали окутывавшие ее тени, мог лишь догадываться, каким было небо. Целая вереница видений и мыслей проносилась в его сознании, громоздясь и обгоняя друг друга, словно не в меру расшалившиеся дети. Мисс Ди крепко сжимает руки маленького африканца. Сэмми Найду смотрит на нее, а она — на маленького африканца, а мозг у этого африканца работает точь-в-точь как те часы, которые он однажды раскрыл, чтобы полюбоваться их механизмом… Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так… Ровно и четко. Часы и маленький африканец слились в один образ… тик-так, тик-так… Мисс Ди и он… а все потому, что она… тик-так, тик-так… И лицо Сэмми, который смотрит на нее с такой же страстью, с какой она смотрит на Нкоси… Тик-так… Жизнь — это вечные перемены…
Наконец выкристаллизовалась одна очень ясная мысль: если бы этот человек руководил подпольем, а потом, после белых, встал у власти, положение непременно изменилось бы к лучшему… Утешившись этой мыслью, Дики решительно прогнал все видения, повернулся на бок, закрыл глаза и стал терпеливо ждать, когда придет сон.