— По закону ведь полагается обслуживать неевропейцев в кассе для неевропейцев.
— Да.
— Так я неевропеец.
— Я готов обслужить вас в кассе за углом.
— И тем самым нарушить свои собственные законы?
Появился железнодорожный полицейский — белый. Уставшая от ожидания толпа исторгала то возгласы одобрения, то неприязни. Полицейский прошел внутрь помещения и принялся шептаться с кассиром. Затем, высунувшись в окошко, обратился к Эйбу:
— Ну, что здесь случилось?
— Я жду, когда меня обслужат. Жду уже более получаса.
— Кассир говорит, что вы встали не в ту очередь.
— Это очередь для небелых?
— А вы что, не можете прочитать?
— Я опрашиваю, это очередь для небелых?
— Да!
— Тогда я стою там, где надо.
— Вы уверены? — подозрительно спросил полицейский.
— Абсолютно уверен.
Полицейский наклонился к кассиру и принялся что-то настойчиво объяснять ему шепотом, затем вышел и стал протискиваться сквозь толпу. Недовольство выражалось все громче и громче, и теперь уже в возгласах толпы звучали нотки угрозы. Прошло еще десять минут. Кассир медленно поднял горевшие ненавистью глаза. Эйб выдержал его взгляд.
— Хорошо, — сказал наконец кассир, — я вас обслужу.
Он не спеша поднялся и пошел. Оказавшись на улице, он направился туда, где стоял Эйб. Эндрю не мог попять, что он затевает. Кассир дотянулся до таблички «Только для цветных» и снял ее. Толпа с любопытством ждала, что будет дальше. Он повернул дощечку другой стороной, где была надпись «Только для европейцев», обвел толпу свирепым взглядом и прикрепил табличку на прежнее место.
— Какое превращение! — съязвил Эйб, разглядывая новую надпись.
Кассир хранил зловещее молчание. Вернувшись в помещение, он протянул Эйбу билет. Затем снова вышел на улицу и еще раз перевесил табличку. Толпа разразилась громким смехом.
— Итак, мы вернулись к тому, с чего начали, — с горечью сказал Эйб.
— Как все это чертовски глупо, — согласился Эндрю.
— Следующий! — сердито крикнул кассир.
— Один билет первого класса до Кейптауна, — сказал Эндрю. — Я не европеец, можете не сомневаться.
Кассир ответил ему пристальным взглядом.
Глава девятая
В последующие годы жизнь, в сущности, была скучной и шла по раз и навсегда заведенному порядку. Кеннет отчаянно пил, и Эндрю избегал его, когда это только было возможно. Лишь изредка они все-таки встречались за ужином. Джеймс бывал в доме Кеннета часто и даже старался поддерживать со всеми хорошие отношения, но Эндрю полностью игнорировал его. Лицо Мириам носило печать скверного обращения Кеннета — под глазами появились синие круги, углубились морщины. Иногда являлась Аннет, но Мириам благоразумно предупреждала Эндрю заранее, и, таким образом, ему удавалось избегать ее.
Эндрю все чаще и чаще бывал на политических митингах — больших и малых. Протесты, предложения, резолюции. Иногда он ходил вместе с Эйбом, но чаще один. Национализму необходимо оказывать сопротивление! Южная Африка и неоколониализм. Все должны быть равны перед законом. Отказ от расизма, мультирасизм. Бойкот как тактика или принцип. Митинги, дискуссии, симпозиумы.
В то время как Эндрю принимал политику все ближе и ближе к сердцу, Эйб, казалось, все больше и больше отходил от нее, его интерес к ней приобретал сугубо теоретический характер. Эйб по-прежнему жадно и много читал, спорил убедительно и горячо, но для Эндрю было очевидно, что он почти не способен применить свои теоретические выкладки на практике.
— Я не верю, что учителя могут позволить себе занять определенную политическую позицию, — заявлял, бывало, Эйб.
— А почему бы и нет?
— Как государственные служащие, мы более уязвимы.
— В таком случае не честнее ли вообще отказаться от политического руководства?
— Как наиболее образованные члены общества, мы также и наиболее политически сознательны, а потому и обязаны руководить. Хотим мы этого или не хотим.
— Хотя сами связаны по рукам и ногам?
— Боюсь, что так. Положение парадоксальное. Мы не можем взять на себя такую ответственность, но другого выхода у нас нет.
В 1954 году доктор Малан ушел в отставку с поста премьера, и Ханс Стрейдом, непреклонный Лез Севера, принял знамя апартеида. Начиная с 1952 года Националистическая партия предпринимала попытки изъять из общих списков избирателей мужскую половину цветного населения Капской провинции. А так как это явилось бы нарушением конституции, то, чтобы аннулировать право цветных мужчин на участие в выборах, Националистической партии нужно было собрать две трети голосов на совместном заседании обеих палат. В ноябре 1955 года число мест в сенате было увеличено с сорока восьми до восьмидесяти девяти. В феврале следующего года была принята поправка к южноафриканской конституции, которая ввела в действие закон «О раздельных описках избирателей». Цветные мужчины были исключены из общего списка избирателей и внесены в отдельный список; соответственно они получили право избрать четырех белых, которые должны защищать их интересы в парламенте.