— Выпейте кофейку, тогда и пойдете. Минни как раз варит. Минни!
Ответа не последовало.
— Минни! Эта девица, наверно, глухая… Вы должны выпить кофе, мистер Д., тогда и пойдете. Не думайте, что я стараюсь избавиться от вас. Только…
— Только дети подрастают. Я вас понимаю. Ну конечно, с вашего позволения я останусь выпить кофе.
Глава четырнадцатая
У Эндрю было еще время, и поэтому он ехал медленно по Мейн-роуд к Кейптауну. Вполне вероятно, сегодня где-то около часа в ресторанчике Хайяма он сможет повидаться с Джастином. По пути он всюду наблюдал эффективность всеобщей забастовки африканцев. Белые и цветные продают газеты, подметают конторы, грузят машины. Африканцев же нигде не видно. На Сэр Лоури-роуд он подъехал к бензоколонке. К нему вышел белый заправщик.
— Доброе утро, — сказал Эндрю. — Пожалуйста, три галлона.
Хозяин неловко отвинтил крышечку.
— А что, паренек, который обычно здесь дежурит, сегодня выходной? — спросил Эндрю.
— Вы имеете в виду туземца. Все туземцы бастуют.
— Есть надежда, что они скоро вернутся к работе?
— Бог даст, вернутся. Но они боятся, как бы другие кафры не исколотили их.
У заправщика был выговор, характерный для всех живущих на улице Обсерватории.
— Вы и правда так думаете?
— Послушайте, дружище, в прошлую среду… постойте, да, в прошлую среду является сюда парень. Туземец, в стильном костюме с портфелем. Один из этих наглых кафров, которые встречаются на каждом шагу. Подходит к двум моим парням и начинает с ними лопотать на своем языке. Что, черт побери, говорил он им, не известно. Я их обезьяньего языка не понимаю. Когда я потребовал, чтобы он убирался прочь, он не послушался; пришлось позвонить в полицию. Когда же приехала полиция, он уже исчез, а с ним и мои работнички.
— Вы думаете, действуют агитаторы?
— И еще как! Проклятые кафры-коммунисты.
— А вам не кажется, что жалобы африканцев справедливы?
— А ну, повторите снова!
— Вы не считаете, что африканцы так страдают при нынешней системе, что вынуждены бороться за свои права?
— Ничего подобного. Неблагодарные ублюдки! Мои парни огребали по три фунта и десять шиллингов в неделю, где еще им будут столько платить? На эти деньги можно жить, есть, иметь крышу над головой.
— По-вашему, это прожиточный минимум?
— А почему бы, черт возьми, и нет? Когда я начал работать, я получал три фунта в неделю.
— И вам приходилось на эти деньги содержать семью?
— Нет, но тогда я великолепно обходился тремя фунтами.
— А сейчас вы прожили бы на них?
— Что вы хотите оказать?
— Могли бы вы с семьей прожить на три фунта десять шиллингов в неделю?
— Господа Иисусе, я же белый!
— Об этом нетрудно догадаться.
— Знаете, нам надо держаться вместе — белым и цветным. Это в наших общих интересах.
— Вы в этом уверены?
— Что вы хотите сказать, черт побери?
— Я хочу сказать: все, кто не может есть вдоволь хлеба, будь то белые, черные или цветные, будут жаловаться на свою участь, и я считаю, что семья, живущая на три фунта десять шиллингов в неделю, не может есть хлеба вдоволь.
— Ну, если бы речь шла о вас или обо мне, тогда, конечно. А для кафров этого предостаточно.
— Сколько я должен за бензин?
— Двенадцать шиллингов.
— Благодарю.
Эндрю сел в машину и включил мотор. Он собирался уже тронуться в путь, когда заправщик подошел к машине и просунул голову в окно.
— Знаешь, может быть, ты прав, приятель. Если как следует подумать, то три фунта десять шиллингов в неделю чертовски мало. Но что я могу поделать? Мне надо вести дело.
— Конечно, вам надо вести дело.
Эндрю включил передачу и поехал. Он поставил машину возле ресторана Хайяма на Гановер-стрит. Проводимая африканцами забастовка почти не коснулась Шестого квартала. Жизнь здесь шла своим обычным ходом, без лишних забот и тревог. Он выбрал столик в дальнем углу, спросил кофе, а также свежий номер «Нью эйдж». Он откинулся на спинку стула и погрузился в чтение. Еженедельник печатал подробную информацию о событиях в Шарпевиле и Ланге. «МАССОВОЕ КРОВОПРОЛИТИЕ, УЧИНЕННОЕ ПОЛИЦИЕЙ», «КРОВАВЫЕ РЕПРЕССИИ ПРОТИВ УЧАСТНИКОВ ДЕМОНСТРАЦИИ, ТРЕБОВАВШИХ ОТМЕНЫ ПРОПУСКОВ», «НОЧЬ ТЕРРОРА В ЛАНГЕ». Он внимательно прочитал заявление АНК по поводу Панафриканистокой кампании.
«В заявлении Конгресса, обнародованном в понедельник вечером, говорится о глубоком возмущении зверскими действиями полиции, которые способны лишь вызвать ярость и гнев народа. Неужели нельзя разгонять демонстрации, не убивая и не калеча людей?»