Кажется, прошло много лет с тех пор, как он занимался политической философией. Он вспомнил, как, бывало, входил в аудиторию профессор — это был Малерб, — сухо, по-академически, откашливался, протирая очки, и начинал шуршать пожелтевшими страницами. Спор идет, в сущности, между монизмом и плюрализмом. Является ли государство всего лишь корпорацией среди прочих корпораций или оно действительно представляет собой высшую корпорацию, господствующую над всеми остальными корпорациями? Сухо, как пыль. Впереди обычно сидела очаровательная блондинка, без конца сосавшая карамельки. Однажды она повернулась к нему и предложила конфету. Он был смущен и отказался. Девица захихикала. «Что это, сегрегация на-выворот?» После этого он всячески избегал ее. Он с трудом одолевал труды Липпмана, Хсайо и Бозанке. Государство de facto (а также de jure) — это общество, которое осуществляет насильственную власть в отношении всех его членов и является единой независимой корпорацией среди других независимых корпораций. Скучно до смерти. Слава богу, что все это уже позади. Он читал механически, знакомые фразы казались лишенными смысла. Даже степень бакалавра коммерции, которую он собирался получить, отодвинулась куда-то вдаль. Он бросил занятия после Шарпевиля и Ланги.
Наконец он увидел Руфь, проходившую через турникет. Она была бледная и осунувшаяся и совсем не похожая на себя. Она села напротив, даже не взглянув на него, и взяла со стола свежий номер «Популярной механики». Он заметил, что руки у нее дрожат.
— Я вижу, ты занят изучением философии, — проронила она.
— А я удивляюсь твоему неожиданному интересу к этому журналу, который ты читаешь к тому же вверх ногами. Кач, хорошо выспалась?
— Нет, после того как ты ушел, на меня напал страх.
— Почему? Что случилось?
— Ничего. Просто мне было страшно.
Он положил книгу на стол.
— Руфь, я надеюсь, ты не рассердишься, но я размышлял над тем, что происходит вокруг, и решил, что нам разумнее всего расстаться на время, а может быть, и навсегда.
Она долго сидела молча, зажав в руке журнал и не глядя в его сторону.
— Ты так думаешь? — спросила она наконец.
— Да. Обстановка осложняется. Перед тем как прийти сюда, я разговаривал с Джастином Бейли.
— Ну и что же? — спросила она чуть дрогнувшим голосом.
— Он рисует мрачную картину. Опасается, что очень скоро могут ввести чрезвычайное положение.
— Что это значит? Ты же знаешь, я глупая. Не разбираюсь в подобных вещах.
— Это означает аресты без предъявления обвинений, строгое заключение без права апелляции. Тюрьма.
— Пока я с тобой, Энди, мне ничего не страшно.
— Нам не позволят быть вместе. Пойми это, Руфь. Мы оба на подозрении. Блигенхауту известно о нас все, известно, где мы бываем вместе. Если будет объявлено чрезвычайное положение, он сможет арестовать нас, не обременяя себя необходимостью найти какой-нибудь предлог.
— Я не боюсь.
— А я боюсь за тебя, дорогая. Почему ты не хочешь уехать? Возьми академический отпуск и возвращайся в Веренигинг. Поживи некоторое время дома.
— Об этом не может быть и речи. Отец захочет знать, почему я бросила университет. Кроме того, у него своих забот хватает.
— Руфь, поезжай домой ради собственной безопасности.
— Я не могу оставить тебя, Энди.
— Ты должна это сделать, Руфь.
— Ты хочешь избавиться от меня?
— Знаешь ведь, что это не так. Я думаю только о тебе.
— Я отдала тебе все, Энди, все, что могла, — Ее глаза были сухи. — Даже… даже прошлой ночью. Почему же сейчас ты гонишь меня прочь?
— Потому что я уверен, рано или поздно они придут за тобой. Тюрьма — нешуточное дело для белой женщины.
— Ах, вон оно что, я вдруг стала белой женщиной! Прошлой ночью я была просто женщина.
— Пожалуйста, дорогая, не надо ссориться. Постарайся понять, что я говорю.
— Я остаюсь в Кейптауне, Энди.
— Хорошо, если ты так настаиваешь. Я сделал все возможное.
— Я остаюсь в Кейптауне!
Она решительно встала.
— До свидания, Энди.
— Куда ты идешь?
— У меня встреча. Вернее, еще одна лекция. Извини, Энди, мне надо идти.
— Вот ключ от твоей машины. «Остин» стоит напротив старого здания Верховного суда.
— Пусть он останется у тебя на всякий случай.
— На какой случай?
— На случай, если тебе снова потребуется белая женщина.
— Что ты говоришь, Руфь?
— Это тебе значительно облегчит дело.
— Я прошу тебя, Руфь…
— До свидания, Энди.
Она бережно положила ключ на стол, затем нетвердой походкой направилась к выходу, стараясь сохранять спокойствие. Он слышал, как скрипнул турникет. Эндрю еще долго сидел, играя ключом. Она ведь знает, что он не хотел ее обидеть. Должна знать. В конце концов она человек с Принципами. Не какая-нибудь дрянь. Пу и положение! Ему хотелось броситься за ней, но он знал, что это бесполезно. Библиотекарша с любопытством наблюдала за ним. Черт возьми, как все по-дурацки складывается! Она порвала с ним навсегда? Но тогда зачем же было оставлять ключ? На случай, если ему понадобится белая женщина! Он надеялся, что она настроена не так уж решительно. Он захлопнул Бозанке, сунул ключ в карман и поспешил к телефону — звонить Эйбу. Вот черт, опять забыл номер. 25215. На звонок довольно долго не отвечали, затем послышался щелчок — похоже, кто-то взял трубку.