— Пойду.
У Эндрю было такое чувство, как будто он предал Эйба.
— Как связаться с тобой?
— Это может оказаться трудным. Скорее всего я буду на новой квартире. Но ты сможешь оставить записку у моей сестры или у Руфи.
— У Руфи Тэлбот?
— Да, — с усилием произнес Эндрю. — У Руфи Тэлбот. Позвони по телефону. Телефон сестры найдешь на фамилию Питерс. Кеннет Питерс.
— Благодарю. Я позвоню тебе.
Остальная часть вечера прошла в натянутой, враждебной обстановке. Эйб молча пил вино бокал за бокалом. Эндрю чувствовал себя виноватым перед ним. Джастин продолжал разъяснять положение и время от времени, ловко подстрекаемый Браамом, зло посмеивался над гнилой интеллигенцией и кабинетными политиками. Эндрю и Эйб ушли как раз в тот момент, когда Браам стал снова грозиться прочитать свою незаконченную поэму.
— Я завтра позвоню тебе, — сказал Джастин на прощанье Эндрю.
— Хорошо.
— Тогда пока.
— Пока.
С Эйбом они не попрощались, и он ушел, по-прежнему храня ледяное молчание.
Глава восемнадцатая
Эйб не проронил ни слова, пока Эндрю вез его домой. Эндрю, в свою очередь, почел за лучшее не затевать никаких разговоров. Во всяком случае, пока Эйб в таком настроении. Он чувствовал, что поступил нелояльно по отношению к другу, согласившись помочь Джастину. Но ведь у него была потребность рано или поздно определить свою позицию. Практическую позицию. Теория — хорошая штука, но нельзя же все время теоретизировать! Эйб вел себя совершенно непонятно. Он отнюдь не напуган, как пытался представить дело Джастин. Осторожен, может быть, но не напуган. Он человек благоразумный. Склонный к полемике. Может быть, чуть-чуть излишне академичен. Вечный спорщик. В конце концов Эндрю решил все-таки начать разговор, чтобы преодолеть неловкость.
— Покойной ночи, — бросил Эйб, открывая калитку.
— Кстати, как насчет завтра? — спросил Эндрю, не выходя из машины. — Будем перебираться к Альтману?
— Наверно.
— Хорошо. Я за тобой заеду.
— Может быть, мне лучше воспользоваться собственной машиной?
— Обещаю, что не буду кусаться.
— Меня не это пугает. Очевидно, мне потребуется мой автомобиль. Встретимся у Альтмана.
— А ты знаешь, где он живет?
— Думаю, что найду.
— Хорошо. Увидимся завтра. Если понадоблюсь тебе раньше, то я буду либо у Мириам, либо у Руфи.
— Покойной ночи.
— Покойной ночи.
Черт побери, до чего странно он себя ведет. Словно ребенок, думал Эндрю, отъезжая. Как будто бы он виноват в том, что произошло сегодня вечером! Что за странный человек! Конечно, трудно сомневаться в его честности, но, право же, порой он ведет себя чудно. Не терпит никаких возражений. В любом споре последнее слово, видите ли, должно остаться за ним. Нет, пожалуй, это не совсем так… Ну, хватит об этом. Теперь к Мириам. Горячая ванна — и в постель. У него немного кружилась голова от вина и сигарет. Хоть бы Кеннета не было дома. Не хватало еще скандала после такого дня. Он медленно ехал вдоль Найл-стрит и очень обрадовался, когда увидел свет в гостиной. Наверно, Мириам ждет его. Он громко постучал в дверь и, ожидая, пока она откроет ему, закурил сигарету.
— Хелло! — Это был Кеннет. Эндрю на мгновение растерялся. Кеннет в упор смотрел на него слегка покрасневшими глазами.
— Добрый вечер, — запинаясь, проговорил Эндрю. — Мириам дома?
— Еще не вернулась, но предупредила, что ты придешь, и велела подождать. Входи.
Тон Кеннета был достаточно радушным, и это еще более смутило Эндрю. Он в нерешительности остановился на пороге.
— Когда она вернется?
— Теперь уже с минуты на минуту. Проходи и подожди ее.
— Хорошо, — сказал Эндрю после некоторого колебания.
Любезность зятя показалась ему подозрительной. Просто не похоже на Кеннета.
— Проходи к нам в гостиную, там и подождешь ее.
— К нам?
В гостиной Эндрю ждала еще одна неожиданность — он увидел за столом Джеймса. На подносе стояли две распечатанные бутылки бренди и бутылки джина.
— Садись.
Эндрю неловко сел, не зная, о чем говорить. Кеннет, очевидно, был в хорошем настроении.
— Джеймса ты, надеюсь, знаешь?
Эндрю чуть заметно улыбнулся.
— Мы с ним встречались, — холодно сказал Джеймс.
— Я хочу, чтобы ты чувствовал себя как дома. Что было, то было. Кто прошлое помянет, тому глаз вон.
— Хорошо.
— Я бы предпочел, чтобы мы забыли прошлое, — добавил Кеннет добродушно.