Но наш собеседник ошибался: эскимосская лодка из шкур называется умиак. Впрочем, удивляться было нечего: Нунивак окружен мелководьями, лежит в стороне от торных морских путей, а от посадки самолетов и вертолетов его защищают частые густые туманы. На острове нет достопримечательностей, о которых упоминали бы красочные туристские проспекты, и здесь редко бывают приезжие. Словом, это настоящая аляскинская «глубинка».
Впрочем, на этой суше можно увидеть немало интересного. Прибрежные, круто обрывающиеся к морю скалы сменяются здесь песчаными пляжами и дюнами, которые поросли густыми, сочными травами. Большие и малые морские заливы, прозрачные реки, ручьи, часто не замерзающие и зимой, каменные россыпи с пятнами лишайников на склонах гор и заросли ивняков высотой по пояс взрослому человеку в речных долинах. Туманы и не заходящее коротким летом солнце, куцые серые дни, пурга и твердые, как бетон, снежные заструги в долгие зимние месяцы. Таков остров Нунивак.
Здесь с незапамятных времен обитают эскимосы — рыбаки и охотники. Теперь они еще и оленеводы, и все живут в Мекорьюке, единственной на острове деревне. В 1929 году на острове был организован заказник.
Но пожалуй, самое интересное на Нуниваке — стада размножившихся бородачей.
Вместе с Вадимом Сергеевичем Тарховым, охотоведом из Магадана, и признанными в США знатоками овцебыков — доктором Питером Лентом и Джерри Хоутом (Хоут к тому же заведовал заказником на острове и был «главным опекуном» живущих здесь овцебыков) мы попали сюда в самом конце марта. С нами были также переводчица американка Раиса Скрябина и кинооператоры. Поскольку здесь, в Соединенных Штатах (не говоря уже о самом острове), интерес к переселению животных на сибирскую землю оказался очень велик, операторам предстояло снять специальный фильм о том, как ловят животных и грузят их в советский самолет.
Мне особенно запомнилась первая встреча с пойманными бородачами и один из выездов за ними в глубь острова.
Кандидаты в переселенцы (их поймали день-два назад, поэтому еще не было известно, как они проявят себя во время карантина и будут ли приняты нами или нет), дюжина бурых, косматых подростков-овцебыков, сбились в дальнем углу загона и настороженно, исподлобья косились на людей. Загон был устроен в стороне от деревни, но сюда уже пролегли торные дороги, и здесь весь день толпился народ. Для некоторых это обязанность: присмотр за животными, их кормление. Для других — развлечение: они приходили и приезжали сюда, как в клуб, обменяться новостями, посмотреть на новых людей, а эскимоски помоложе — и щегольнуть туалетами. К счастью, пленники оказались не слишком пугливы. Едва стихал шум, овцебыки спешили к кормушкам, и охапки сена в них на глазах начинали уменьшаться. В общем пленники вели себя солидно, с достоинством, и к ним невольно рождалось чувство симпатии.
На острове стояла неустойчивая погода. Кратковременные оттепели сменялись морозами, бывали пурги. Но чаще перепадали те ласковые, тихие и солнечные дни, что случаются только на Севере, и лишь ранней весной. Ловцы (к ним относилась большая часть взрослых мужчин Мекорьюка, и для многих это была единственная возможность заработать) торопились использовать погожее время. Обожженные ветром и солнцем, они появлялись в деревне с очередной партией пленников и тут же вновь отправлялись на промысел.
В этот раз вместе с ловцами выезжали почти все участники нашей экспедиции. Джерри, на правах «главнокомандующего», отказал в поездке только Раисе: не женское это дело — гоняться за дикими овцебыками. Однако вслух он мотивировал свой отказ огорченной переводчице деликатнее: «на ее долю не досталось исправных мотонарт» (а они служили сейчас единственным транспортным средством).
Солнце поднялось уже довольно высоко и заметно припекало, когда разномастное ревущее стадо мотонарт (некоторые — с тяжелыми санями на прицепе) вырвалось из Мекорьюка. Темперамент водителей проявился уже на первых метрах пути. Передовые нарты тронулись с места на предельной скорости. Мотостадо вытянулось в цепочку, длина которой то сокращалась, когда кто-нибудь выскакивал в сторону и, мчась по целине, пытался если не выйти в передовые, то хотя бы кого-нибудь обогнать, то увеличивалась, когда строй восстанавливался. Приметные «мотоджигиты» то забирались в начало колонны, то оказывались оттертыми чуть ли не в самый хвост. Но никому не удавалось обойти передовую нарту: впереди неизменно маячил красный, круглый, как скафандр космонавта, шлем Генри Иванова. Нунивакский Иванов приходился всего-навсего однофамильцем нашим землякам (на мой вопрос, почему у него такая фамилия, он лишь недоуменно пожал плечами). Но все равно его упорство и ловкость нельзя было воспринимать без какой-то особой гордости.
Гонки длились час, другой, третий. Темп им задавали два-три заводилы, включая, конечно, Генри. Иногда к ним пристраивался наш Джерри: у него, чувствовалось, был большой стаж езды на мотонартах. Азартным гонщиком оказался и Вадим Сергеевич. Его черную куртку я все время видел перед собой, он даже перенял «почерк» у наиболее отпетых лихачей и ехал не сидя, а стоя то на коленях, то в полный рост. При встрече с каждым застругом нарты взлетали в воздух и тут же тяжело плюхались оземь. Удары отдавались где-то во внутренностях, и начинало казаться, что все там не только сместилось, но и безнадежно перепуталось. Глаза забивала снежная пыль, в горле першило от выхлопных газов, лицо обжигал встречный ветер.
Но вот сумасшедшей езде пришел конец. Вот они, Близнецы, — так называются две стоящие рядом, довольно крутые и очень похожие друг на друга горушки. На вершинах и на склонах их чернеет земля. Это как раз то, что нужно овцебыкам, — их типичные зимние пастбища. Побывавшие здесь разведчики уже все высмотрели. Оказалось, что на Близнецах держится несколько стад бородачей и среди них немало двухлеток, которых особенно не хватает в загонах.
Двухлетние овцебыки весят килограммов по полтораста, и под их рога лучше не попадать. Наверное, поэтому на привале, где разрабатывается окончательный план операции, лица охотников посерьезнели, хотя вообще-то эскимосы любят посмеяться и улыбки редко сходят с их лиц. План принимается такой: из двух десятков ловцов (кинооператоры и мы с Вадимом Сергеевичем не в счет) половина на мотонартах объезжает горы, заходит стадам в тыл и сгоняет их в долину. Ловцы должны оставаться здесь и быть с сетями наготове. Овцебыки на своих коротких ногах не могут долго бежать по глубокому снегу и вскоре остановятся. Наши командиры так хорошо знают и эту местность, и повадки животных, что предвидят дальнейший ход событий и заранее расставляют кинооператоров на самых «бойких» местах… Нам с Вадимом Сергеевичем предоставлена полная самостоятельность, и мы немного поднимаемся по склону, чтобы увидеть все «поле боя».
— Берегитесь! — послышался отчаянный и почему-то женский крик. Я обернулся и увидел, что со склона, противоположного тому, откуда мы ждали стадо, прямо на нас галопом мчатся овцебыки. Головы бородачей опущены, рты приоткрыты, изо рта и ноздрей вырываются облачка пара.
Дерева, на которое можно было бы залезть, здесь не найдешь, пытаться убежать бесполезно. Вадим Сергеевич бросился было к мотонартам, но замерзший мотор не заводился.
«Нападение — лучшая защита», — промелькнуло в голове, и с криком «Стой!», размахивая над головой руками, я побежал С'.аду навстречу. Расчет оказался верным. В нескольких шагах от нашего наблюдательного пункта животные остановились, а затем, развернувшись и тяжело дыша, потрусили в гору.
— А я ведь подумал, что затопчут, — облегченно произнес Вадим Сергеевич, вытирая потное лицо.
С соседнего пригорка пешком спускалась Раиса. Это ее крик нас насторожил и, быть может, даже спас.
Раиса оказалась человеком упрямым, предприимчивым, и отказ Джерри ее не обескуражил. Проводив нас, она стала искать, кто бы мог довезти ее до Близнецов. Единственным мужчиной, оставшимся в деревне и владевшим исправными мотонартами, был местный священник патер Чарли. К нему-то и обратила Раиса свои чары и красноречие, конечно, вместе с обещанием неплохо заплатить. Зерна упали на подготовленную почву. Патер встретился мне накануне вечером. На мой вопрос, поедет ли он ловить овцебыков, он ответил, что очень хочет, но стесняется посторонних, почему-то особенно кинооператоров: «А вдруг не приличествует это занятие моему сану?» Долго уговаривать патера Раисе не пришлось, и вот наша симпатичная переводчица здесь.