Между тем загонщики уже согнали стадо в долину. Утопая по брюхо в снегу, животные стали было, заняв «круговую оборону», но тут же вновь пустились галопом, высоко подкидывая зады и теряя на бегу космы длинной темной шерсти. Пробежав еще с сотню метров, загнанное стадо окончательно остановилось.
Существуют разные приемы ловли этих животных; большинство их было разработано американским биологом Джоном Тиллом, энтузиастом их одомашнивания, влюбленным в бородачей. Однако нунивакские эскимосы применяют свой собственный способ и достигли очевидного успеха. Поимка овцебыков обходится на острове дешевле, чем где бы то ни было, а гибели их при отлове почти не бывает.
Загнав стадо в глубокий снег, местные ловцы безбоязненно и безнаказанно въезжают в глубь его на мотонартах, расчленяют стадо и в первую очередь отгоняют взрослых быков, которых тут же отпускают на волю. Группы, в которых есть молодые животные, отделяют одну от другой. Каждую из них затем дробят («лишних» зверей тоже отпускают) до тех пор, пока не останутся только овцебыки, пригодные для переселения, то есть нужного пола и возраста, не имеющие каких-нибудь заметных увечий.
Все это было проделано в считанные минуты. Убедившись, что «товар» заказчикам нравится, ловцы приступили к самому главному. В ход пошел бредень, сплетенный из толстого желтого шнура. Ловят им овцебыков в принципе так же, как добывают в наших прудах карасей. Набрасывают сеть двое. Однако, чтобы удержать запутавшегося зверя, требуются усилия многих людей.
На снегу, со спутанными ногами, уже лежало несколько пленников. Очередной бычок прыгал в сетке, но повалить его никак не удавалось. Я побежал на подмогу, однако меня опередил человек, которого я сразу узнал, хотя и видел только со спины. Он лихо бросился на добычу, и бычок был вмиг повержен на снег. Человек повернулся ко мне лицом и лукаво подмигнул. Это был патер Чарли. Поскольку в его глазах ярко горел охотничий азарт, было ясно, что сомнения священника рассеялись.
Стада пригонялись с гор постепенно, и у ловцов не было больших перерывов в работе. Люди действовали слаженно и уверенно. Они мельтешили на мотонартах под самыми мордами у старых и действительно опасных быков, управляли стадами так же, как домашним скотом. У каждого была своя специализация: кто набрасывал сеть (для меня не оказалось неожиданностью, что главным «рыбаком» считался Генри), кто первым кидался на добычу, кто держал наготове веревочные путы, чтобы сразу связать ими пленнику ноги.
Конечно, случалось и непредвиденное. Бычок, по какой-то причине забракованный ловцами и отпущенный на все четыре стороны, не стал догонять стадо, а помчался было к кинооператору, возможно уловив в единстве человека, штатива и кинокамеры какое-то сходство с родителями и собратьями. Когда оператор побежал от него, утопая по колено в снегу, бычок одумался и побрел за соплеменниками. Другой бычок со спины подкрался к пешему охотнику (кстати, самому пожилому из ловцов) и поддел его рогами. Человек упал, но отделался легко: удар смягчили несколько слоев теплой одежды. Телка отогнали, а пострадавший поднялся на ноги, отряхнулся и опять включился в работу. Если первое происшествие вызвало у охотников сдержанные смешки, то по поводу второго раздался дружный смех, причем громче всех смеялся сам пострадавший.
Охота подходила к концу. Долина выглядела так, будто здесь и в самом деле шли бои. Снег был истоптан людьми и животными, испещрен следами гусениц, тут и там на снегу или уже на санях чернели неподвижные фигуры связанных бородачей. Усталые и возбужденные ловцы стягивались к краю долины, собирались в кучки. Появились бензиновые плиты, термосы, коробки с продовольствием и посудой. Как это бывает только на морозе, особенно сильно и вкусно запахло свежесваренным кофе.
Пурга началась, когда мы были еще на пути к деревне. Пока выпускали в загоны привезенных животных и расходились по домам, дуло еще терпимо. Однако среди ночи ветер достиг ураганной силы. Стены домика, хотя это была капитальная постройка, заметно вздрагивали, что-то гремело и монотонно звякало на крыше.
О том, как овцебыки переживают пургу, среди зоологов нет единого мнения. Некоторые утверждают, что бородачи и в непогоду остаются верными своим привычкам и как ни в чем не бывало продолжают добывать корм, пережевывать жвачку, отдыхать. По заверениям других, в пургу животные якобы стоят, плотно прижавшись друг к другу, и сутки, и двое, пока не стихнет ветер, причем взрослые быки укрывают своими телами от вьюги коров и телят. Третьи говорят, что овцебыки в непогоду лежат по нескольку суток и не кормятся. И вот теперь появилась возможность самим понаблюдать, как ведут себя эти животные в непогоду.
Вместе с Вадимом Сергеевичем и Джерри мы пошли к загону. Пурга неистовствовала. Сырая снежная пыль залепляла глаза и нос, секла кожу. Видимость иногда ограничивалась расстоянием вытянутой руки. Держась друг за друга, часто останавливаясь и отворачиваясь от ветра, чтобы передохнуть, мы брели, кажется, целую вечность, пока не наткнулись на стену знакомого сарая, а за ней и на ограду из металлической сетки.
А вот у решетки и часть наших пленников. Они лежали, сбившись в кучу, на животах, поджав под себя ноги, и все — задом к ветру. У передних перед головой намело пологие сугробы. Бородачи, похоже, спали, а когда я потормошил ближайших ко мне за косматые загривки, они нехотя встали, повернувшись мордами, сплошь залепленными снегом; видны были только глаза и кончики рогов. На местах лежек животных не было и следов сырости или льда, настолько хороша теплоизоляция их «одеял» и «матрацев» — длинной шерсти, растущей на животах и боках. К тому же шерсть эта так густа, что снег не проникает глубоко в ее толщу. Стоило бородачам отряхнуться, и они уже были чисты.
Вскоре удалось найти и остальных пленников: они также дремали, собравшись в кучки и отвернувшись от ветра. Сено, с вечера положенное в кормушки, оставалось нетронутым.
Так вот как они переносят пургу! Они и здесь оказываются верны своему главному жизненному принципу — экономить как можно больше сил и энергии. Проявляется этот принцип различно. Это оседлость бородачей (черта, отнюдь не характерная для четвероногих обитателей Арктики), удивительно высокие теплоизолирующие свойства шерсти и слоя подкожного жира, сохраняющегося круглый год. Это и особенности кровеносной системы. Кровь в ногах овцебыков течет относительно медленно, ноги поэтому могут стынуть, но зато организм теряет мало тепла. И вот еще — экономия сил и энергии во время пурги, серьезного испытания, которому так часто подвергает их арктическая зима.
Загоны пополнялись все новыми животными. Рядом с загонами визжали пилы, стучали молотки, из толстой фанеры и деревянных брусков строились ящики для транспортировки животных. Потом началась перевозка пленников на материк, в город Бетел, на ближайший аэродром, где могут садиться большие самолеты.
Незаметно подошел и день нашего расставания с островом, с друзьями-островитянами. В Бетеле мы встретили прилетевший сюда впервые в истории советский авиалайнер. В его чреве удалось разместить все сорок клеток с четвероногими переселенцами и даже небольшой запас сена на непредвиденный случай.
Еще шла погрузка, когда заморосил дождь, впервые в этом году. Ко времени вылета самолета с Аляски разразился настоящий ливень.
— Какая хорошая примета! — радостно воскликнул провожавший нас доктор Лент, хотя его уже промочило насквозь. — Вам везет! Значит, переселение будет удачным!
Из сорока аляскинских бородачей двадцать попали на Таймыр и двадцать — на остров Врангеля. На Таймыре их поместили в обширные загоны; по соседству с ними, тоже за оградой из сетки, жили их соплеменники, на полгода раньше прилетевшие из Канадской Арктики. Первую зиму, конечно, гораздо более суровую, чем на острове Нунивак, «американцы» перенесли труднее чем «канадцы», и несколько животных погибло зимой от воспаления легких.