В окрестностях поселка Диксон, который расположен уже в открытой тундре, я однажды неожиданно для себя увидел нескольких варакушек и даже дроздов-белобровиков. Судя по их поведению, у них тут были гнезда. Но ведь варакушки обычно строят гнезда в густых, хотя и не обязательно высоких кустарниках, а дроздам-белобровикам для выведения птенцов необходимы кусты высотой по крайней мере в рост человека! Как же птицы выходят из положения?
Несколько дней я потратил на то, чтобы разрешить эту загадку. И вот первая находка. Небольшая бурая птичка с приметным рыжим пятном у основания хвоста (это самка варакушки, у самца горло и грудь ярко-голубые, и он относится к числу самых нарядных пернатых не только на Севере, но и вообще в нашей стране) вылетела из большой кучи стружек, то ли сложенных, то ли брошенных у склада. Среди этой кучи и находилось ее гнездо с шестью недавно появившимися на свет птенцами. Дальше искать было уже легче. Следующее гнездо, и тоже с птенцами, обнаружилось в другой куче стружек, а еще несколько гнезд — среди кип выгруженного с парохода сена. И в стружках, и в сене все-таки можно усмотреть отдаленное сходство с чащей кустарников. Дрозды поразили меня гораздо сильнее. Одно из их гнезд я нашел в груде пустых ящиков, другое — на ступеньке приставленной к стене лестницы, третье — на бревенчатом основании маяка. Что общего здесь с кустами? На этот вопрос могли бы ответить только сами птицы…
Продвигаясь на север, человек невольно привел за собой из более южных районов и своих обычных «захребетников» — домового и полевого воробьев, домовую мышь, серую крысу.
Домовый воробей нуждается на Севере в человеческой опеке гораздо сильнее, чем в других местах, и может существовать здесь лишь в том случае, если люди полностью обеспечивают его кормами. Кроме того, необходимые укрытия для гнезд он находит лишь в постройках определенного типа и наиболее охотно заселяет рубленые русские дома. Поэтому расселение его на территории нашей страны к северу и к востоку было тесно связано с развитием там земледелия, возникновением русских поселений и появлением лошадей. По образному выражению известного русского ученого А. Ф. Миддендорфа, в Сибири «воробей шел вслед за сохой». А ханты называли домового воробья не менее метко — «птичкой, сидящей на углу русской избы».
Северная граница распространения этого вида сейчас в общем совпадает с северной границей земледелия. У обитающих здесь птиц выработались интересные приспособительные особенности. В отличие от распространенных южнее северные воробьи совершают регулярные сезонные перелеты. Например, они улетают на зиму из северных частей Архангельской области, с низовьев Печоры, Таза, Оби, Енисея, из Якутска. С другой стороны, известны случаи, когда по мере приспособления к новым условиям перелетные воробьи вновь становились оседлыми. Так, в Березове в первые годы после своего появления птицы на зиму улетали, но затем стали жить там круглый год.
Среди зимующих на Крайнем Севере домовых воробьев явно преобладают самцы (как и у большинства других птиц, они легче мирятся с низкими температурами, чем самки). Эти воробьи отличаются от распространенных южнее большим весом, поскольку в организме у них накапливается большее количество жира, играющего важную роль в теплоизоляции, и, следовательно, лучше защищены от холода.
Однако, даже значительно изменив свой образ жизни, домовые воробьи оказываются недостаточно приспособленными к обитанию во многих районах Крайнего Севера. В холодные зимы они иногда полностью вымирали в Салехарде, Туруханске, Якутске и в других северных городах и поселках. Плотность обитания вида у северных пределов его распространения всюду оказывается очень невысокой. Например, в Воркуте в 1950 году гнездилось не более пятидесяти пар воробьев. Они зимовали в городской котельной, где большее количество птиц, видимо, и не могло поместиться.
Полевой воробей не смог распространиться к северу так же далеко, как воробей домовый, но и он (хотя в других местах это вполне оседлая птица) на северном пределе своего обитания совершает регулярные сезонные перелеты. Городская ласточка-воронок распространена к северу вплоть до низовьев Таза, Енисея, Оленёка, Колымы. Так же как и домовый воробей, она, очевидно, распространялась здесь вслед за русскими переселенцами, поскольку может гнездиться только в домах русского типа. Якутские юрты, не имеющие коньков и наличников на окнах, а равно и якутские открытые сеновалы для поселения птиц непригодны. Места для постройки гнезд ласточка может находить и гораздо севернее современной границы своего обитания, но дальнейшему ее продвижению на север, надо полагать, также препятствует короткое и суровое лето. Например, в низовьях Колымы птицы уже едва успевают вырастить за лето птенцов и улетают отсюда очень дружно, тотчас же после вылета из гнезд молодых.
А вот домовая мышь поселилась на севере и особенно на северо-востоке СССР относительно недавно, и до сих пор область ее распространения продолжает расширяться. В 1843 году Миддендорф считал наиболее северной точкой ее обитания на Енисее Туруханск, где мыши, однако, были тогда еще очень редки. А в 20-х годах нашего века они уже жили здесь в большом количестве. Сейчас домовые мыши обычны во всех приенисейских поселках вплоть до Диксона. В последние десятилетия этот вид вообще широко расселился в Восточной Сибири и во многих местах вышел на побережья Северного Ледовитого океана. Известно, например, что в городе Анадыре и в поселках Олюторского района, где мыши теперь обычны, их не было еще в начале 30-х годов; примерно в 1960 году мыши появились и в низовьях Лены, на острове Тит-Ары и, возможно, в то же время в поселке Тикси.
В отличие от южнее расположенных областей на Севере домовая мышь, как правило, теснее связана с жилыми и хозяйственными постройками человека и проводит в них большую часть года. Благодаря более высокой температуре воздуха в помещениях (здесь тщательнее следят за теплоизоляцией) эти зверьки, как правило, размножаются на Севере интенсивнее, чем в областях умеренного климата. Однако в последние годы летом все чаще можно встретить гнезда домовых мышей в тундре, вдали от поселков. Не исключено поэтому, что здесь складывается и особая раса «диких» мышей.
Другой широко распространенный «захребетник» — серая крыса продвигается к северу, к счастью, значительно медленнее. Главной причиной этого можно считать суровую долгую зиму. Например, на реке Лене уже много лет крайним северным пунктом ее обитания остается поселок Витим. Конечно, вместе с грузами серую крысу неоднократно завозили и в Якутск, и в самые низовья Лены, вплоть до поселка Тикси, но здесь она так и не прижилась. Исключения из этого правила, к сожалению, есть, но их не так много. На Енисее Миддендорф не встречал крысу севернее Енисейска, а уже через несколько десятилетий она заселила Дудинку. Какие-то особо благоприятные условия способствовали ее распространению на северо-востоке СССР, и она встречается теперь в Анадыре, Певеке и некоторых других здешних поселках.
Итак, одни виды животных соседствуют с человеком на Севере лишь в самые трудные и голодные для них периоды года, другие составляют его постоянное окружение, выводят и выращивают в антропогенных ландшафтах потомство и иной раз чувствуют себя здесь лучше, чем в естественных местообитаниях. Большую часть своих пернатых и четвероногих спутников человек «вобрал» из числа исконных местных видов. Некоторые же «захребетники» (их гораздо меньше) пришли за ним из более южных районов. Но в этом нет ничего принципиально нового; по сути дела таким же образом формируется окружающий человека животный мир в любой другой части земного шара. На Крайнем Севере, как и повсюду, среди спутников человека можно выделить даже «городской» и «сельский» комплексы, несмотря на то что по-настоящему «сельских» ландшафтов здесь нет.
Вот один пример. В самом поселке Диксон среди домов гнездятся пуночки, белые трясогузки, каменки — это «горожане». В ближайших окрестностях поселка можно найти гнезда варакушек, дроздов-белобровиков, белохвостых песочников, а в некотором удалении от домов, но еще в сфере явного влияния человека обитают краснозобые коньки — мелкие насекомоядные птицы, хорошие певцы, устраивающие свои гнезда на земле, а также чечетки; все они как бы «селяне».