Белизна меха, наверное, облегчает медведю охоту на тюленей; считалось также, что она способствует уменьшению теплоотдачи, однако тут еще далеко не все ясно.
Ни в одном районе земного шара, кроме Арктики, не распространено так широко прилагательное «белый» (или «черный») в сочетании с названиями птиц и млекопитающих. Белая сова, белая чайка, белый гусь, белая и тундряная куропатки, песец и некоторые другие обитатели высоких широт, как и белый медведь, имеют круглый год или большую часть года белую либо почти белую окраску оперения или меха. Следовательно, «полярное побеление» теплокровных животных (или «почернение», как у некоторых гусей — казарок, чистиков) представляет собой общую закономерность. Но в чем же биологический его смысл? Например, белой сове цвет одеяния летом скорее в тягость, чем на пользу. За километр и дальше выделяется она на фоне бесснежной тундры. Демаскирующая окраска, надо полагать, затрудняет сове добычу леммингов — ее основного корма, требует от птицы дополнительных усилий, упорства и настойчивости в подкарауливании у нор осторожных зверьков. Трудно себе представить большее несоответствие общей гамме цветов летней тундры белого гуся или самца белой куропатки. Впрочем, в последнем случае польза демаскирующей окраски ясна. Самец куропатки словно нарочно привлекает к себе внимание хищников, он как бы жертвует своей жизнью ради сидящей на гнезде самки, ради продолжения куропаточьего рода.
Довольно распространенное до сих пор мнение, что светлоокрашенные животные, в том числе и белый медведь, излучают меньше тепла и не так быстро остывают, специально поставленными опытами не подтверждается. Лишь не так давно было установлено, что белая (либо преимущественно черная) окраска в какой-то мере обязательна для арктических птиц и млекопитающих: она отражает высокую интенсивность протекающих в организме окислительных процессов и вообще обмена веществ, служит суммарным выражением приспособленности этих животных к жизни в высоких широтах.
Тюлени распределены в Арктике очень неравномерно; не всегда они и доступны медведю, поэтому дни удачных охот нередко чередуются с неделями голодовок, и к ним медведь тоже неплохо приспособлен. Поражает объем его желудка: он может вместить колоссальное количество корма — пятьдесят и даже семьдесят килограммов жира и мяса. Очевидно, большую роль играет способность белого медведя очень быстро накапливать запасы жира, а затем медленно и экономно их расходовать. Сам жир белого медведя тоже необычен: ему свойственна очень высокая химическая активность, и он, следовательно, легко вовлекается в обменные процессы. Необычна его печень: витамина А, который способствует усвоению организмом питательных веществ, в ней содержится в десять, а то и в сто раз больше, чем в печени трески или акулы.
Ну а когда все эти ресурсы исчерпаны, а добыть корм так и не удается? Тогда у белого медведя в запасе еще одна удивительная возможность. Он может залечь в спячку независимо от времени года. Эта особенность его биологии недавно была выявлена канадскими зоологами. На побережье Гудзонова залива голодные звери, оказавшиеся на суше после летнего таяния льдов, залегают в ямы, вырытые среди песчаных обрывов или на прибрежных косах. Спят они чутко, и гул пролетающего самолета заставляет их покидать убежища. Несколько таких медведей осенью были пойманы. Шерсть на подошвах их лап сильно отросла, значит, они провели в «летней спячке» много времени.
Такой необычный это зверь. Потому-то исследователи и считают его хорошей «биологической моделью»; изучение белого медведя помогает им вскрывать общие биологические закономерности.
Что еще известно о белом медведе?
Звери обитают только в Арктике и в своем распространении почти не выходят на юге за пределы плавучих льдов и узкой полосы арктических побережий. Достигают они даже Северного полюса; в ближайших его окрестностях, по наблюдениям полярников с дрейфующих исследовательских станций, появляются не только взрослые медведи — как самцы, так и самки, по и медвежата в сопровождении медведиц.
Наиболее многочисленны они в тех районах Арктики, где чаще бывают участки открытой воды: здесь скорее можно встретить и легче добыть тюленя. По этой причине звери тяготеют либо к южной кромке дрейфующих льдов, либо к полыньям, круглый год существующим в высоких широтах Северного Ледовитого океана.
Основная масса льдов, среди которых проходит жизнь медведей, находится в почти постоянном движении, и скорость их дрейфа достигает иногда десяти — пятнадцати километров в сутки. Льды дрейфуют главным образом в направлении движения часовой стрелки и выносятся из Северного Ледовитого океана в Гренландское море. С той же скоростью и в том же направлении льды переносят белых медведей, хотя, конечно, звери кочуют и самостоятельно, разыскивая корм и задерживаясь там, где он более доступен.
Летом в Арктике, когда льды становятся разреженными, равномернее распределяются и медведи. К зиме большинство зверей вновь собирается к открытой воде. Странствуя, они не так уж редко оказываются на суше, а в том случае, если льды от берегов отходят, звери надолго задерживаются на островах или материке, питаются отбросами, которые им удается собрать у подножий птичьих базаров, у человеческого жилья, леммингами, даже веточками и корешками карликовых ив.
Поскольку размеры Арктики относительно малы, невелика и область обитания на земном шаре белого медведя. Собственно же родина зверей и вовсе мала. Это отдельные островки, гористые, слабо освоенные человеком и расположенные на путях обычных медвежьих миграций. На них осенью собираются медведицы. Здесь они залегают в берлоги, рождают медвежат, а весной пускаются с ними в привычное путешествие. Одиночные берлоги можно встретить во многих частях арктической суши и даже, как было недавно установлено, иногда на дрейфующем льду. Но некоторые острова оказываются особенно удобными для залегания зверей, и сюда, словно в «родильные дома», каждый год приходит большое количество медведиц. Эти места, где родилось подавляющее большинство белых медведей, в зарубежной Арктике находятся на востоке Шпицбергена, на северо-востоке и западе Гренландии, на восточных островах Канадского Арктического архипелага. В СССР это главным образом Земля Франца-Иосифа и остров Врангеля.
Медвежьи горы на острове Врангеля внешне ничем не примечательны. Скорее это щебнистые увалы. Летом с самолета или вообще с большого расстояния на фоне желтовато-зеленоватой равнинной тундры они выглядят невысокими серыми холмами. Зимой, сглаженные снежными наносами, горы становятся еще более приземистыми и неприметными. На других картах да и в обиходе местных охотников они значатся также как горы Дремхед. Название это английское[1] и в переводе означает нечто вроде «вершины мечты» (от dream — «мечта», «грезы» и head — «голова», «головной»). Не знаю, каков был истинный смысл, вложенный в это поэтическое название при «крещении» гор, по меня они действительно манили долгие годы.
Еще из разговоров с пионерами освоения острова — Г. А. Ушаковым и А. И. Минеевым можно было заключить, что именно здесь находится самое главное отделение» медвежьего «родильного дома». Об обилии берлог на склонах Дремхеда мне позже рассказывали многие островитяне. Потом я все-таки попал сюда, и именно весной, когда это было нужно, но нам (моим спутником был местный охотник) не повезло с погодой. И хотя мы провели тогда в горах около суток, из-за начавшейся пурги обследованию их я смог уделить всего лишь несколько часов.
И вот спустя еще несколько лет у меня наконец появилась возможность подробно познакомиться с этой удивительной частью острова Врангеля. В конце марта трактор прибуксировал сюда довольно вместительный балок с железной печкой, запасом угля, продуктов, необходимым снаряжением и сразу же ушел в поселок. До приезда остальных участников экспедиции мы остались в балке вдвоем с Александром Александровичем Кищинским, тоже зоологом.
1
Английские названия на карте острова многочисленны; они были даны американскими мореплавателями еще в прошлом столетии.