Утро следующего дня, тихое и ясное, застало нас в маршруте. И в этом году горы вполне оправдывали названием Медвежьих. Уже в ближайших окрестностях балка нам встретились, относительно невдалеке одна от другой, три берлоги — две полузанесенные снегом и, следовательно, пустые, покинутые семьями, и одна жилая. Ее хозяйка глухо рявкнула, показав на миг свою голову, и тут же скрылась. Ненадолго останавливаемся около каждой берлоги, чтобы описать се и нанести на карту. Рядом втыкаем в снег проволочный штырь с небольшим красным флажком на конце. В дальнейшем нам предстоит облететь остров Врангеля на самолете и провести учет берлог с воздуха; флажки будут служить ориентирами, помогут решить, насколько точными окажутся авиаучеты и вообще оправдывают ли они себя.
О том, что эта часть острова особенно приглянулась медведям, свидетельствует и обилие их следов. Цепочки отпечатков овальных ступней тянутся вдоль нашего пути, пересекают его во всех направлениях. Следы принадлежат и одиночным животным, и семьям;, местами они сливаются в настоящие медвежьи тропы. Среди них есть совсем свежие, вчерашние или даже сегодняшние. Есть и старые, оставленные неделю назад и еще раньше. Кстати, следы — зверя, человека или машины — «старятся» в Арктике совсем иначе, чем, скажем, в лесу. Там, где только что прошел медведь (если, конечно, это не рыхлый снег, выпавший в тихую и теплую погоду), можно заметить лишь слабые отпечатки когтей. Однако снежный покров в тех местах, где ступают медвежьи лапы, уплотняется, и в пургу следы разрушаются медленнее, чем остальной снежный покров. После каждой вьюги след проявляется все сильнее, поднимается на высоту до десяти сантиметров и более и постепенно принимает форму гриба. Но «гриб» уже недолговечен. Следующая же пурга перепиливает его ножку, и след исчезает окончательно…
Солнце клонилось к закату, когда на одном из склонов был обнаружен целый медвежий «городок». Он состоял из четырех вскрытых и пока еще жилых берлог, расстояние между которыми не превышало двадцати — двадцати пяти метров (как выяснилось позже, на этом же пятачке зимовали еще две самки с детенышами, а в следующем году мы нашли на этом склоне две берлоги, разделенные снежной перемычкой лишь в полметра толщиной). Хозяек трех убежищ увидеть так и не пришлось, но с четвертой мы познакомились довольно близко.
Мы были еще метрах в двухстах от берлоги, когда медведица показалась из узкого лаза и, вытягивая свою и без того длинную шею, стала присматриваться к пришельцам. Три черные точки среди ярко-желтого меха — глаза и нос — то опускались, то поднимались. На поверхность снега ложилась, повторяя медленные движения животного, густая тень, в косых закатных лучах особенно отчетливо выделялись полосы больших и малых заструг, вход в берлогу, разбросанные вокруг него снежные обломки. Складывались почти идеальные условия для фотосъемки, и, приготовив аппараты, мы не спеша направились к берлоге. Карабин, который висел теперь на груди у Саши, он предусмотрительно перевел на боевой взвод.
До берлоги метров пятьдесят. Медведица втягивает голову в убежище, но продолжает изучать нас, пока еще спокойно и вроде даже миролюбиво. Теперь выясняется, что это жилище имеет два входа, устроенные один над другим примерно на расстоянии метра. В нижнем виднеется обращенная к нам физиономия матери. Через верхний, отпихивая друг друга, попеременно выглядывают любопытствующие медвежата.
В аппаратах уже по нескольку кадров — и с медведицей, и со всей семьей. Но хочется снять их крупнее, и мы продолжаем приближаться. До берлоги остается метров двадцать, затем пятнадцать, наконец — десять. Здесь терпение медведицы иссякает. Она показывает лобастую голову, опять прячется, снова высовывает голову и шею и неожиданно, обломив тонкий снежный свод, прыжком выскакивает наружу.
Я шел первым и теперь останавливаюсь. Зная, что рядом Саша и с ним карабин, стою спокойно, рассматривая зверя. Медведица явно «берет нас на испуг». Из вытянутых дудочкой губ слышится ее сердитое шипение. Вздыбив на загривке шерсть, она пытается показаться большей, чем она есть на самом деле; видимо, с этой же целью она подпрыгивает на одном месте раз, другой. Опять шипит и, пятясь задом, уходит в берлогу. Оборачиваюсь к Саше и вижу, что карабин мирно покоится на его груди, а сам «оруженосец» замерзшими пальцами тщетно пытается перезарядить кассету в аппарате.
Так же как и медведица, пятясь, отходим от берлоги, оставив семейство в покое. Поскольку хозяйка следующего жилища может оказаться не столь миролюбивой, карабин перемещается на мое плечо. Впрочем, уже наступают сумерки, и мы поворачиваем обратно к балку.
Уже первый маршрут по Медвежьим горам показал, что снега этой зимой очень мало. Берлоги поэтому неглубоки, и, чтобы вскрывать их, самкам не приходится прокапывать длинные коридоры. Звери иногда просто проламывают свод и сразу оказываются «на улице». По этой же причине снежные выбросы у входов в берлоги невелики и убежища зверей заметны плохо. Подчас их удается обнаружить, только подойдя к ним вплотную. Было ясно, что ходить по склонам в одиночку сейчас нельзя: велик риск наступить на тонкий снежный потолок и оказаться непрошеным гостем хозяйки жилища. Зато малоснежье помогало объяснить различия в поведении животных, в реакции их на приближение человека. Стало очевидно, что затаиваются в убежищах (так поступает подавляющее большинство медведиц), считая их достаточно безопасными, звери, скрытые более или менее толстыми снежными наносами. Некоторые самки, как и наша знакомая, в этом году не смогли устроить глубоких берлог и, не полагаясь на прочность своего жилища, предпочитали оборонять его активно.
[Пропуск в исходном файле около 3-х страниц]
медведицу, образуют вокруг нее и стену, и потолок. Но если она находит осенью достаточно глубокие снежники, то, очевидно, закапывается в них полностью.
Устроены берлоги, как правило, однотипно и просто. В подавляющем большинстве случаев это овальные в разрезе камеры длиной и шириной около полутора метров и высотой около метра, образовавшиеся в результате обтаивания снега, прессования его спиной и боками и окончательной отделки помещения лапами. Гораздо реже берлоги имеют разной глубины ниши, туннели или состоят из нескольких камер. Толщина снежного потолка чаще бывает около метра, но может составлять и десять — двадцать сантиметров, и два-три метра. В потолке берлоги иногда встречаются узкие вентиляционные отверстия; такое отверстие, хотя оно и затянуто толстым слоем инея, позволяет обнаружить весной еще не «распечатанную» самкой берлогу.
Откапывается самка таким образом, что зимовальное помещение оказывается значительно выше по склону, чем выход из берлоги. По этой причине даже во вскрытой берлоге бывает гораздо теплее, чем на «улице» (кстати, тот же принцип положен в устройство эскимосской иглу; не у медведей ли подсмотрел этот секрет древний человек?). По наблюдениям моих товарищей, при колебаниях наружной температуры воздуха от четырнадцати до двадцати восьми градусов мороза по Цельсию в одной берлоге температура изменялась от минус шести до плюс двух, в другой — от нуля до плюс семи градусов. Замечено, что в зоопарках медведицы удивительно точно предчувствуют наступление холодов и, готовясь к ним, заблаговременно затыкают вход в убежище соломой. По всей вероятности, самки регулируют температуру также и внутри естественных берлог: при необходимости затыкают вентиляционное отверстие изнутри снегом или расширяют его.
В декабре — январе в берлогах появляются медвежата, покрытые редкой белесой шерсткой, беспомощные, слепые и глухие, размером не крупнее новорожденных котят. По сравнению с медведицей величина малышей, конечно, ничтожна. Но ведь всю зиму мать не питается, живет за счет накопленных в своем организме запасов, и прокормить более крупное потомство ей вряд ли удалось бы.
До тех пор пока они живут в берлоге, единственный корм малышей составляет материнское молоко, густое, похожее на сливки и очень богатое жиром. Когда семья покидает зимнее жилище и медведица начинает охотиться, медвежата познают вкус тюленьего жира и мяса, хотя мать продолжает кормить их молоком около полутора лет. Медведицы, как правило, приносят двух, очень редко трех детенышей, молодые самки чаще рождают по одному медвежонку.