Странно, но я ведь определенно точно помню, что видела среди них людей. И животных. Анималийцы? Хм...
“...Это место – огромная свалка ущербных и покалеченных душ, где все угодившие сюда показывают свою жалкую поганую сущность, превращаясь в монстров...”
Может, мой собеседник (который так и не представился!) так удивился моим словам о новых владельцах Земли потому, что разницы между покореженными душами людей и животных нет? Ведь и те и те теряют свой прижизненный облик, становясь чем-то несуразным. Он мог просто не увидеть и не понять, что что-то изменилось. Или же они имели один источник, так что в его глазах абсолютно одинаковы?
“...И если я замечаю, что новенькие в последнее время ничего об христианстве, исламе, иудаизме или хотя бы буддизме не знают, но старенькие их быстренько просвещают, что это за место в их понимании, как тут выживать и кому молиться, чтобы забрали их отсюда...”
Однако кое-что он все же заметил. Анималийцы ведь без понятия о человеческих религиях и своей верой не обзавелись. Так что не стоит удивляться, что они так легко восприняли передающиеся здесь из уст в уста байки, звучавшие довольно правдоподобно в этой реальности, заселенном чудовищами.
Однажды я уйду,
Изчезнув без следа...
Я раздраженно пнула подвернувшийся под ноги черепок и устало потерла глаза, остановившись.
Слова сами слетели с губ.
Мертвая тишина угнетала и давила на нервы, так что моя человеческая часть в конце концов не выдержала.
Как черное пятно.
И не найдет никто
Нигде и никогда
Меня...
Это была даже не песня, я читала текст, как стих. Настроения не было абсолютно, но и тишь терпеть уже невыносимо. Вот и бормотала себе под нос услышанные когда-то строчки.
Без веры, без любви,
Без права выбирать.
Посмевшая забыть,
Что чем труднее жить,
Тем легче умирать.
Мне имя холокост,
Им имя легион.
Они так любят смерть,
Им так нравится смотреть
На небо и огонь...
На огонь...
Я ненадолго замолчала, запоздало поняв, почему в такой ситуации мне на ум первой пришла именно эта песня. Запудрили мозги своей ересью, тьфу! Но с другой стороны, раз начала, то почему бы и нет? Тем более, что обстановка соответствует...
...Каждая религия оправдана свободой веры.
Твое право – быть неверным,
Ты в ответе за себя.
Каждая религия диктует нам свои законы,
Но не жить по их канонам,
Каждый вправе для себя.
Каждая религия считает абсолютом бога,
Каждому – своя дорога.
Ад и рай внутри тебя.
Каждая религия основана на чувстве страха,
Бойся не Христа с Аллахом,
Бойся самого себя...
Я заметила, что интерес со стороны моих наблюдателей значительно возрос. Видно развлечений у них не так много после смерти, а тут мало того что еда, так еще и музыкальная. Что ж, раз скрываться все равно смысла нет, так почему бы и не развлечь их напоследок? Если им эти слова понравились, то как они на дальнейшие отреагируют, учитывая, какая здесь подобралась публика?
Интересно, мертвых может корежить?
Встань на заре, ты видишь, как новою кровью алеет Восток?
Сколько еще им нужно пролить этой крови и ради чего?
В каждом окне и в каждом движении глаз они видят порок.
Но нет ничего, что может быть хуже, чем вера, сожженная заживо.
Посмотри в их глаза, почувствуй, как собственный разум летит под откос.
Видишь, как их с рождения учат смотреть сквозь кривое стекло?
Сводит с ума проросший корнями внутри первобытный психоз...
Только скажи, ведь если все это – их вера, то что тогда зло?
И кто даст ответ, когда же откроет глаза их всевидящий бог?
Сколько же их, что ищут спасенье души за бессмыслицей слов?
Сто тысяч лет бредет по Земле, как в бреду, человеческий род
Тонет во лжи и молит прощенья в огне ритуальных костров...
Последние слова потонули в полном беззвучии. В этом гребанном потустороннем мире даже эха не было.
Концерт окончен, но ни аплодисментов, ни выкриков в свой адрес не дождалась.
Тишина.
Как мне это уже успело приеться за пару часов. А каково местным в таких условиях влачить свое жалкое существование? Наверное, так и сошли все с ума, находя бессмысленную веру в лучшее единственным, что помогает им сохранить разум. Лично я уже начинаю потихоньку ехать с катушек, хоть и пробыла здесь по местным меркам всего ничего.
Чувствуя на себе множество жадных взглядов, я молча развернулась и ушла. Мне показалось, что среди прочих теней где-то наверху светились два заинтересованных холодных огонька знакомой мне уже нечисти. Его ауру я не ощущала, потому что он хорошо ее маскирует, иначе бы все разбегались, едва завидев на горизонте. А так стоит там себе спокойненько и не палится.
Как же отсюда выбраться? Что-то мне подсказывает, что просто покинуть мертвый город не достаточно, достигнув его границы, хотя даже это может забрать у меня не один день. Другие предположения? Может постараться каким-то образом вернуться в поток душ? Ведь, пока меня оттуда грубо не выдернули, я была вполне уверена, что могла вернуться в свое тело.
Тело... А сейчас, значит, я существую в виде души? Даже как-то не верится, по ощущениям вроде ничего не изменилось. Разве что я не могу абстрагироваться от боли, отчего поцарапанная щека ощутимо печет, и внутренний голос стал слышаться куда четче, в результате чего разница между мной и Кирой многократно возросла. Ну да, в реальности наши сознания действуют заодно, отчего для окружающих кажемся вполне нормальными. Только они не знают, что эта нормальность результат компромисса двух сторон баррикады, успевающих обсудить между собой каждый вопрос за доли секунды и прийти к удовлетворяющему обоих решению. У обычных людей борьба эмоций со здравым смыслом тоже длится постоянно каждый день, но проходит для них незаметно и как само собой разумеющееся, а в моем случае каждая сторона имеет свой голос и приличный матерный запас для отстаивания своей точки зрения в принятии любого решения не только в плане общения с другими разумными, но и в банальных “Что купить?”, “Куда пойти?” или “Можно ли его ударить?”
Свихнувшийся сверхразум – это грустно в первую очередь для него самого.
Но, если не учитывать вышеперечисленное, то выгляжу и двигаюсь я точно также, как в живом теле. По крайней мере, вижу себя я по-прежнему в родном человеческом облике, а не монстрячем. Значит, пусть Верасы и считаются демонами, то в душе все те же людишки, какими и были когда-то? Значит ли это, что моя сила, способности и слабости исчезли? Порву ли я мышцы, если попытаюсь поднять вон ту глыбу? Сумею ли почуять угрозу?
Так, не о том я сейчас мыслю! Возвращаемся к предыдущей теме! Надо рассуждать логически: если для того, чтобы сюда попасть – нужно умереть, то для того, чтобы выбраться – ожить?
“Легче сказать, чем сделать. И как ты себе это представляешь? – подала голос моя совесть. – О, кстати! Тот мудак, что меня всю облизал, вроде говорил перед этим про то, что местные жрут друг друга, чтобы прокачаться. Может, это и есть подсказка?”
“...Пожирают друг друга, продлевая свое жалкое существование, и лелеют мечту накопить достаточно энергии, чтобы вырваться отсюда и вернуться в круг жизни...” – тут же отыскала я в памяти нужные слова.
“Вот-вот! Может дело в этом?”
Предлагаешь мне открыть охоту на местных? Разве мы и без того не достаточно сильны? Если мои данные верны, то при создании каждого Вераса в нас вливали литры нейростимуляторов, одна доза которой производилась из сотни разумных. Разве этого может не хватать?
“Поверь, меня тоже не прельщает идея тянуть в рот всякую гадость, но разве есть другой выход?”
Раз так, то принято. Тем более, что к нам решили явиться самостоятельно первые кандидаты на поглощение.