Эйч сделал паузу и снова посмотрел на Фейт. Она молчала, пока он болтал последние несколько минут.
“Меня сбила машина, когда мне было 7 или 8 лет, это был единственный раз, когда меня допустили к Больным детям. Мне повезло, я получил порез на колене и несколько царапин, но в остальном я был в порядке. Я думал о том дне последние несколько месяцев, пока лежал в больницах. Это могло убить меня. Было ли это не мое время? Пришло ли сейчас мое время?”
Он снова сделал паузу на несколько мгновений и собрался с мыслями.
“Да, Фейт, я боюсь смерти, но в то же время я знаю, что страх этого не остановит. Может быть, мне суждено умереть, и недели и месяцы беспокойства ничего не изменят?" Как вы можете видеть, мои мысли по этому поводу повсюду. Страх, фатализм, позитивный настрой, снова страх. Полагаю, зависит от времени суток и того, как я себя чувствую.”
Наконец он остановился и застенчиво улыбнулся ей. Она мягко рассмеялась и улыбнулась в ответ.
“Я всего лишь искал ответа”да" или "нет", Эндрю".
Она продолжала улыбаться, чтобы убрать колкость из слов.
“Вы интересный молодой человек, Эндрю Маклеод. Для начала, вы явно уделяли внимание урокам греческой мифологии! Спасибо, что были так честны со мной. Приятно поговорить с кем-то честно и открыто. Я пытался поговорить со своими родителями, но это было бессмысленно. На данный момент они полностью все отрицают. Время от времени я буду просить Лесли немного рассказать об этом, но она не может справиться с таким количеством. Она действительно ходила в библиотеку и искала для меня информацию о лейкемии и ее методах лечения. Я не знаю, осознаете ли вы это, но это в значительной степени мой последний шанс. Так что, как и у вас, мой уровень беспокойства растет”.
Этот разговор, казалось, разрушил последние барьеры между ними. Фейт и Эндрю теперь были не девочкой и мальчиком-подростками, а скорее друзьями, сражающимися с общим врагом. Они долго говорили о своих страхах. Фейт боролась со своей лейкемией более двух лет, по сравнению с его всего пятью месяцами. Эндрю потратил много времени, слушая ее. Она прошла через гораздо большее, чем он. Ее история была полна взлетов и падений. Первоначальный диагноз, ремиссия, рецидив, постепенно усиливающееся лечение. Хотя она призналась, что боялась и у нее были моменты беззвучного плача, в ней чувствовалась покорность судьбе. Это заставило его задуматься, начал ли он размышлять о Судьбе, основанной на ее поведении. Он спросил ее об этом.
“Было интересно послушать вашу дискуссию о Судьбах Эндрю. Мы никогда не обсуждали мифологию в моей школе, поэтому я о них не слышал, но это явно нашло отклик у меня. Я был на таких эмоциональных американских горках, что просто опустошен. Я устал быть больным. Я думал о ваших комментариях о том, суждено ли этому случиться и что я ничего не могу с этим поделать. У меня было слишком много фальстартов и надежд, и все они были разбиты. Я больше не могу позволить себе слишком увлекаться. У меня впереди двоичный исход, Эндрю. Пересадка костного мозга сработает, и я начну выздоравливать, или я умру”.
Эндрю сглотнул от ее резкого признания.
“У меня нет выбора, и поэтому смерть кажется более реальной и близкой. Может быть, это судьба. Я не сдаюсь, но и не собираюсь обманывать себя. Есть ли в этом смысл?”
“Конечно, имеет. Я никогда не думал об этом в таком ключе. Моя собственная ситуация, вероятно, аналогична. Если химиотерапия сработает и остановит распространение рака на другие органы, я должен выздороветь. Если рак распространяется, то ...”
В отличие от Фейт, он не мог озвучить собственную кончину. Остаток дня он сидел и думал об этом. Приятной интерлюдией стал неожиданный визит Тони. Эндрю сообщил ему еще в августе о том, с чем он столкнулся, и звонил пару раз, когда тот был дома после лучевой терапии. Казалось, прошло так много времени с тех пор, как жизнь была нормальной, работа в темной комнате в субботу. Хотя Тони ничего не сказал, Эндрю мог сказать, что он был шокирован его внешним видом.
“Как у тебя дела, малыш?”
“Все еще жив, хотя чувствую себя дерьмово после химиотерапии. Как дела в магазине?”
“О, то же, что и всегда”.
Тони, казалось, не находил слов.
“Полагаю, мое присутствие здесь означало, что кто-то другой начал проявлять пленки?”