Тони грустно улыбнулся.
“Когда мы увидели, как ты это делаешь, я думаю, что большинство из нас смогли бы это сделать. Но было проще позволить тебе справиться с этим, поскольку ты делал так много бросков одновременно. Никто не возражал платить за выполнение грязной части. Но да, большинство из нас сейчас занимаются разработкой сами. Пока я не забыл, Моника передает привет. На самом деле, большинство парней передают все лучшее тебе, Арчи, Дэнни, Малку. Ты никогда не был в студии, но все же каким-то образом чувствуешь себя частью клуба. Странно.”
Эндрю улыбнулся, услышав знакомые имена.
“Спасибо, Тони. Я позвоню тебе, когда выйду отсюда, но пройдут месяцы, прежде чем я снова буду готов работать”.
“О, я знаю, малыш. Не беспокойся об этом. Сосредоточься на том, чтобы выбраться из этого места, и ты моментально вернешься в магазин”.
Тони не стал задерживаться, выбитый из колеи окружающим зрелищем, и быстро ушел.
“Кто это был?”
Фейт была заинтригована новым лицом в палате.
“Мой босс. Я работаю в магазине фотоаппаратов, и это парень, который им владеет”.
Как Новый год начался и Вера отпраздновала свой 16-й день рождения 3 января, Эндрю понял, что странно, действительно прямо-таки беспокоит его. У него было две подруги. Это не было чем-то необычным для большинства людей, но для него это было так. Он был не просто типичным ботаником или гиком, умным, не очень подтянутым и социально неуклюжим. Хуже всего было то, что вдобавок ко всему он был застенчивым и интровертированным. И в период полового созревания. Итак, наличие двух подруг, с которыми он мог поговорить, посмеяться и поделиться своими самыми глубокими, мрачными страхами, было поразительным. Он просто не знал ни одной девочки и посещал школу для мальчиков, которая находилась через дорогу от больницы, где он проходил лечение. В течение 350 лет в школе обучались только мальчики, но было принято решение перейти на совместное обучение. Первые ученицы женского пола должны были поступить в сентябре.
Все эти моменты всплывали в его разговорах с Фейт, часто с Лесли, сидевшей рядом с ней. В результате их вежливых расспросов у них сложилось довольно хорошее представление о его жизни. Они расспрашивали его о его домашней жизни в дополнение к школе. Они говорили о его друзьях или об отсутствии каких-либо близких друзей. Эндрю понял, что рассказал им практически обо всех аспектах своих 13 лет на земле.
Они знали о его надоедливой младшей сестре, не со слов Эндрю, а со своих собственных слов, поскольку видели ее однажды во время посещения. Она вела себя как типичная самозваная 11-летняя девочка. Они спросили его о его маме и папе и о том, какими они были. Оба они происходили из скромного рабочего класса, но были полны решимости, что у их детей будут лучшие возможности в жизни, чем у них. Вот почему Эндрю посещал дорогую частную школу в центре Эдинбурга. В результате денег было мало, а атмосфера дома была напряженной. Вот тут-то и проявился эгоцентризм Эндрю. Только поговорив об этом с Лесли и Фейт, он понял, что его образование было причиной многих проблем дома.
Не все проблемы были связаны с оплатой частной школы, которую решили оплачивать его родители. Болезнь Эндрю изначально свела их вместе, но продолжающийся стресс действовал всем на нервы. В результате всего этого он с нетерпением ждал, когда Лесли приедет и посидит с ним и Фейт гораздо больше, чем визитов своей семьи. Иногда он чувствовал себя виноватым из-за этого, но большую часть времени он был рад, что они отправились домой и оставили его в покое.
Он рассказал о своих занятиях в школе и о том, как он полностью справлялся с учебой и не находил в этом ничего сложного, кроме языковых курсов. Рак сделал его фигуру истощенной, но до этого он не был ни в малейшей степени спортивным, и он объяснил это также. Он был в хорошей физической форме в том смысле, что повсюду ходил пешком и катался на велосипеде по окрестностям, но не участвовал ни в каких организованных мероприятиях. Эндрю также рассказал о том, что он был очень незрелым, постоянно пытался тусоваться с ‘крутыми ребятами’, что бы, черт возьми, это ни значило, и вообще был настоящей занозой. Он рассказал о том, как он, по крайней мере, частично справился с этим за последний год, хотя в основном за счет отказа от многих из этих моделей поведения и ситуаций.
Что действительно подчеркивалось в разговорах, так это то, что у него не было друзей. Не без знакомств, а без друзей. Он пришел к такому выводу, только обсудив это с Фейт и Лесли и ответив на их тонкие наводящие вопросы. Это, вероятно, была самая удручающая часть бесед. Он долго размышлял над этими открытиями. Как застенчивые и интровертные люди уживаются в старших классах? У него не было ответа. Фейт и Лесли не зацикливались на этих негативных сторонах его личности, а приняли его таким, какой он есть, и пошли дальше.