— Истеричка, — шикнула она, собираясь пойти наверх, чтобы одеть ребенка.
— Ага, а я Оливер, — он услышал, что она сказала, и ответил, не оборачиваясь. Миа встрепенулась и хотела ответить, но ее брат вовремя вернулся с улицы.
— Холодно, еще и мокро! Чикаго, я дома, — сам себе причитал тот, растирая плечи. — Мелкая, я могу в душ сходить? И шмот надо постирать. Bien? ***
— Да. Возьми у этого что-нибудь, — она удобнее обхватила Кевина и пошла к лестнице. Мальчик прижался к ней, постарался обнять ее одной рукой и положил голову на грудь матери. Это успокоило женщину, она почти перестала думать, как ее раздражает собственный муж. Куда приятнее думать о крошечном сыне, так мило выражающем свои чувства.
Спустя десять минут, когда Миа только закончила с едой для ребенка и начала заниматься обедом, в кухне появился Мик, довольный, согревшийся под горячей водой. Он смешно выглядел в майке и штанах, которые ему дал Оливер — мужчина был немного ниже и крупнее, поэтому одежда сидела на нем несуразно. Это позабавило Мию, она прыснула, когда увидела брата.
— Чего? — он хмыкнул, почесал голову, зарылся пальцами в черных кудрявых волосах.
— Смешно выглядишь. Еще такой черный, ты там не обгорел?
— Неа. А что у тебя на голове? — спросил он, нахмурившись. Продолжал изучать рукой собственную шевелюру.
— А что? — Миа не поняла его. Быстро вытерев руку об полотенце, она коснулась своих волос, поправила их. — Волосы?
— Волосы у тебя были раньше, а сейчас фигня какая-то.
— В смысле? — она оторопела от таких слов. Быстро подошла к одному из шкафчиков и посмотрела на себя в стекло на дверце. Все было как обычно. Женщина повернулась к брату. — Что не так?
— Зачем ты так себя изуродовала? Зачем постриглась? — после этих слов Миа раздраженно вздохнула и закатила глаза. — Серьезно, зачем? — в кухню вошел Оливер. Он полностью собрался и был готов ехать на работу. — Эй, Банч, скажи ведь, что у нее не волосы, а непонятно что?
— М? — он сначала посмотрел на Мика, а затем на Мию. — А, да. Мерзкое каре. Жаль, меня не было рядом, когда тебе пришла в голову идея так ужасно постричься, — он направился к холодильнику.
— А вам не кажется, что это мое дело? — нахмурилась женщина. Она скрестила руки на груди и требовательно смотрела на мужчин. — И чем же ты тогда вдохновился, если оно такое ужасное, м? — требовательно спросила она у Оливера.
— Тогда волосы лежали так, что не было понятно, что это КАРЕ, — с пренебрежением он сказал последнее слово. Достал из холодильника бутылку воды, начал ее открывать, глядя на жену.
— Ты все еще ее рисуешь? Не надоело? — фыркнул Мик, чтобы разрядить обстановку. Он заметил, что намечается новая ссора.
— Нет, не надоело. Внешне твоя сестра изменяется. Жаль, внутри такая же стерва, как и была, — он приложился к бутылке. Миа фыркнула на это и ухмыльнулась, опустив взгляд на стол, где лежали продукты. Она хохотнула, готовясь ответить.
— Ребят, ну прекратите, — протянул Мик, по очереди глядя на них.
— Истеричке этой скажи, — хмыкнула Миа, продолжая готовку.
— М, так это я начал истерить, как пришел? — Оливер не собирался сдаваться. Миа пожала плечами и в очередной раз закатила глаза.
— Слушайте, хватит, — вмешался ее брат. Он скрестил руки на груди и, покусав губу, произнес. — Может, вам, и правда, лучше развестись?
— Чего? — одновременно спросили Оливер и Миа. Они отвлеклись от своих дел и внимательно смотрели на Мика. Тот пожал плечами.
— Да вы ж цапаетесь из-за пустяка.
— Мы и раньше цапались из-за пустяков, но тогда тебя это не смущало, — произнесла Миа.
— Потому что тогда у вас не было ребенка, — Мик кивнул на Кевина, почти закончившего с едой в бутылочке. Он сидел в детском кресле и с интересом наблюдал за происходящим. Понял, что на него обратили внимание и стал поочередно всех разглядывать. — Вы-то привыкли, вы взрослые люди. Хотя я не уверен в этом, но да ладно. А он ведь маленький. Почему он должен страдать от ваших разборок?
— А откуда ты знаешь, что я подала на развод?
— Мне мама позвонила и минут десять в трубку причитала, что моя сестра ужасно себя ведет. Сказала, что ты никого не слушаешь. Попросила, чтоб или я, или Майк тебя в чувства привели, но теперь мне кажется, что ты все делаешь правильно. Лучше уж пусть ребенок живет с одним родителем и видится со вторым, чем постоянные ссоры у него на глазах.
На несколько минут все замолчали. Оливер и Миа, пристыженные словами Мика, смотрели по сторонам, думая о том, что он только что сказал, мужчина наблюдал за ними. Неужели, все настолько плохо, если он говорит об этом в такой манере? Он не верит, что все может быть иначе? Даже Мие стало не по себе. Она уже привыкла, что ее пытаются отговорить, но когда брат поддержал ее в стремлении развестись, она засомневалась. Все время, что они молчали, слышались тихие смешки Кевина, который уже закончил есть и играл с пустой бутылочкой.
— Ты так думаешь? — Миа осмелилась заговорить первой. Посмотрела на брата. — Мы не сможем жить вместе?
— Ну, а ты сможешь засунуть свой характер куда поглубже, если это понадобится? — он не получил ответа на вопрос, Миа снова опустила глаза. — Вот. И муж твой тоже не будет этого делать, я уверен. Вы оба любите вашего общего сына, но этого, видимо, недостаточно для вас, чтобы прекратить строить из себя обиженных и оскорбленных. Тогда смысл?
— Мм… Да, наверно, ты прав… Хоть кто-то меня поддержал, спасибо, — Миа постаралась улыбнуться, хотя ей все еще было неприятно.
— Охренеть, спасибо, — шикнул Оливер раздраженно, с шумом ставя бутылку на стол. Он закрыл лицо руками и глубоко вздохнул. Резко поднял взгляд на Мика. — Нахрена ты это сказал? — процедил он. Скрестил руки на груди. — Я гребанных шесть недель думаю, как остановить это, а ты взял и сказал ей, что все ОК. Ты нормальный? — с вызовом спросил он. Мик скривился.
— Вижу я, как ты думаешь. Она прийти не успела — вы уже психуете.
— Конечно, психуем! — рявкнул Оливер. Вздрогнули все, включая ребенка. Он выронил бутылку из рук, испугавшись, закусил губу и сжался. Стал негромко хныкать.
— Придурок, ребенка напугал, — процедила Миа, быстро беря малыша на руки. — Ну-ну, моё солнышко, не надо плакать… — стала его жалеть.
— Да, мы психуем, Мик, — повторил Оливер уже тише, но с такой же интонацией. — Я психую, потому что я понятия не имею, как заставить твою сестру забрать заявление. Она психует, потому что хочет, чтобы все быстрее кончилось, и я не трепал ей нервы. Как тут не истерить, скажи?! Или ты думаешь, если я начну с ней соглашаться — она в раз станет милой и все простит? Да, конечно, она только больше злиться начнет.
— Так ты поэтому постоянно ругаешься со мной? — злобно фыркнула Миа, продолжая успокаивать ребенка. — Эй, мелочь, ну ты чего? Тихо-тихо, мама не даст тебя в обиду.
— Нет, я ругаюсь потому, что ты меня бесишь, — быстро ответив ей, Оливер опять глянул на Мика. — Не скажу, что все шло идеально, но у меня хотя бы шанс был. Теперь же его нет. Спасибо, — он оглядел кухню, посмотрел на полуготовый обед, на подрагивающего в руках жены ребенка. — Я не буду есть, сразу поеду, — вышел в коридор после этих слов. Еще через несколько минут он закрыл входную дверь.
Оливер оперся спиной на входную дверь и закрыл лицо руками. Радость сменилась апатией всего за двадцать минут, достаточно было поругаться перед Миком. Зачем он сказал так? Миа ведь теперь точно решит, что развод — именно тот выход, который ей был нужен, но это же неправда. Они должны сохранить семью ради сына, ради друг друга.
Взяв себя в руки, прекратив злиться, Оливер отправился на работу. Не будет же он отыгрываться на невиновных детях за то, что брат его жены — идиот, не умеющий молчать? В школе его снова окружили ученики, у которых он был руководителем проекта. Просмотр давно прошел, все недочеты были выявлены, теперь надо делать правки, часть из которых ученики сделали сами, но некоторые без совета учителя делать не хотели, поэтому между занятиями и после них Оливер помогал своим ученикам, забыв о собственных переживаниях.